Брат Нил
Деяния Симона Волхва
Признавая существующий интерес к свидетельствам сверхъестественного в целом
и личности библейского персонажа Симона Волхва (или Мага, как его принято
называть в западноевропейской традиции), мы решили ознакомить читателя
с полнейшей антологией по этому вопросу, предоставив ему самому возможность
решать для себя, как же относиться к… однако, к кому? Личность Симона весьма
загадочна. Ныне популярна версия о том, что Симон Маг - это апостол Павел.
Но почему не Симон Пётр? Ровно столько же оснований и в это верить - даже
более, учитывая, что звали их одинаково, и умерли они в один день. Тогда
выходит, что все чудеса обоих иносказательны, и борьба происходит во внутреннем
мире апостолов. Думается, версия о том, что Симон Маг - это сам Христос
тоже ждёт своих "открывателей". Ведь есть же другой пример: совершаемое
Лоренсом Гарднером отождествление Симона Мага с апостолом Симоном Зилотом
(Кананитом), проповедовавшим в Мавритании, Африке и Англии и распятым то
ли в Грузии, то ли в Персии - и одновременно с Зеведеем, галилейским рыбаком
и отцом апостолов Иакова и Иоанна. Есть и совсем простые объяснения, уже
совсем далеко ушедшие от какой-либо фактологической базы - так, читаем
в недавнем выпуске журнала "Москва": Он объявил себя "саваофом", а свою
спутницу Елену -- "богородицей" и создал свою собственную "церковь". За
ним последовали другие. Так еще в I веке стали возникать подделки под христианство,
фальшивые "церкви".
Не отвергая эти симпатичные современному, избалованному сенсациями и
профанациями, читателю версию, рассмотрим только первоисточники. Их не
так много. Основополагающий - это, конечно, канонические Деяния Апостолов
(Act 8: 9-25), представляющие Симона Мага как шарлатана, который пытался
купить Святой Дух за деньги. Вот всё, что сказано в Новом Завете о нём:
9 Находился же в городе некоторый муж, именем Симон, который перед
тем волхвовал и изумлял народ Самарийский, выдавая себя за кого-то великого.
10 Ему внимали все, от малого до большого, говоря: сей есть великая
сила Божия.
11 А внимали ему потому, что он немалое время изумлял их волхвованиями.
12 Но, когда поверили Филиппу, благовествующему о Царствии Божием
и о имени Иисуса Христа, то крестились и мужчины и женщины.
13 Уверовал и сам Симон и, крестившись, не отходил от Филиппа;
и, видя совершающиеся великие силы и знамения, изумлялся.
14 Находившиеся в Иерусалиме Апостолы, услышав, что Самаряне приняли
слово Божие, послали к ним Петра и Иоанна,
15 которые, придя, помолились о них, чтобы они приняли Духа Святаго.
16 Ибо Он не сходил еще ни на одного из них, а только были они
крещены во имя Господа Иисуса.
17 Тогда возложили руки на них, и они приняли Духа Святаго.
18 Симон же, увидев, что через возложение рук Апостольских подается
Дух Святый, принес им деньги,
19 говоря: дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу
руки, получал Духа Святаго.
20 Но Петр сказал ему: серебро твое да будет в погибель с тобою,
потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги.
21 Нет тебе в сем части и жребия, ибо сердце твое неправо пред
Богом.
22 Итак покайся в сем грехе твоем, и молись Богу: может быть, опустится
тебе помысел сердца твоего;
23 ибо вижу тебя исполненного горькой желчи и в узах неправды.
24 Симон же сказал в ответ: помолитесь вы за меня Господу, дабы
не постигло меня ничто из сказанного вами.
25 Они же, засвидетельствовав и проповедав слово Господне, обратно
пошли в Иерусалим и во многих селениях Самарийских проповедали Евангелие.
На этом, якобы, история с Симоном и закончена. Продолжение мы встречаем
в официальном Церковном Предании. Впервые у Св. Юстина, христианского апологета,
погибшего мученической смертью в Риме около 165 г., в самом раннем из известных
ересиологических произведений, а именно, Собрании (Syntagma) Юстина, увы,
несохранившемся. В другом своём труде, Апологии, Св. Юстин называет среди
известных ему ересей, более всего беспокоящих–учение Симона Мага, влиятельное,
судя по нему же: "...То снова выставили они (демоны) других, Симона и Менандра
из Самарии, которые своими волшебными чудесами многих обольстили и теперь
держат еще в обольщении. Симон был в Риме при Клавдии Кесаре, и так удивил
священный сенат и народ римский, что его признали за бога и в честь его
воздвигли статую, почитаемую у вас подобно другим богам" (Iust. Apol I
56). Считается, что с этого момента разные христианские (в том числе гностические)
школы становятся не благом, но злом. Отсюда зачастую ощутимая пристрастность
последующих авторов.
Однако, авторы апокрифических, то есть не вошедших в общепринятую версию
Библии, Деяний Петра и Деяний Святых Апостолов Петра и Павла имели иное
мнение. Возьмём последние как оказавшие влияние на мнение о Симоне Маге
таких исследователей, как Елена Блаватская, Виктор Ермаков, Александр Дугин.
Деяния (возможно, они же называются Деяния и Страсти) Святых Апостолов
Петра и Павла, написанные в III-ем веке, послужили наибольшему числу современных
авторов в качестве дополнительного источника познаний о последних днях
жизни этих апостолов и самого Симона Мага. Попробуем вкратце ознакомиться
с этим апокрифом:
Однажды римские евреи прознали, что Павел приглашён в Италию к Кесарю
и испугавшись его успехов в обращении иудеев, самаритян и палестинцев в
христианство, просили Нерона не пускать Павла в Рим и добились приказа
казнить того, буде кем-то в Италии встречен. Тут они и вспомнили о Симоне
Маге, послав за ним. Павел, узнав о том о римских христиан- евреев, возгорелся
желанием приехать, и отправился по маршруту Сиракузы-Региум-Месина- Дидимус-Понтиоле.
Там он остановился, а продолживший плавание капитан везшего его судна,
тоже лысый, был принят за Павла и казнён. Увидев голову капитана, возрадовались
евреи и поверили. Павел же помолился о наказании города и вывел всех своих
учеников, город же затонул. Они же отправились маршрутом Баяс-Гайтас-Тарацинас-Трибус
Табернес- Аппиев Форум, откуда послали гонца к Петру, порадовав известием,
что Павел жив, о чём стало известно и в Риме. Евреи, охваченные великим
испугом, отправились к Симону Магу и упросили того, говоря: сообщи императору,
что Павел жив и на подходе. Симон же спросил:
- Что это была за голова из Понтиоле доставлена Кесарю? Разве не лысая
тоже?
Павел по приходу в Рим успокоил напуганных евреев, заверив, что он
правоверный еврей и что он разубедит Петра, если учение того неистинно
и не поддерживается Книгой евреев. Евреи, услыхав это, отправились к Петру
и просили явиться, что Пётр немедленно и сделал. На сей многорадостной
встрече Павел поведал о своих деяниях и злоключениях, Пётр же рассказал
о том, как он пострадал от Симона Мага.
На следующее утро средь толпы перед дверью Петра вышел Симон и начал
говорить многие злые вещи о Петре, называя того волхвом и обманом. И ему
поверили, дивясь его чудесам, поскольку он заставлял двигаться медную змею,
а каменные статуи - смеяться и двигаться, сам же на бегу поднимался в воздух.
Чудеса Петра были в чём-то противоположностью ему - тот исцелял больных
словом, слепые прозревали от его молитвы, демоны летали по его приказу,
иногда он даже воскрешал из мёртвых. Людям же он говорил, что обмана Симона
надо не избегать, но разоблачать - да не будут они тогда казаться рабами
диавола.
Так все набожные люди возненавидели Симона Мага и объявили его ненабожным.
Те же, кто остался при Симоне, лжесвидетельски подтверждали, что Пётр -
сам волхвует. В конце концов дело дошло до ушей Нерона, отдавшего тут же
приказ доставить Симона Мага к нему. И тот, войдя, вдруг стал принимать
различные формы, то становясь младенцем, то стариком, то юношей, то множеством
разных форм, будучи в состоянии безумия и заставляя дьявола служить ему.
Нерон при виде всего этого предположил, что тот истинно Сын Божий, но апостол
Пётр (не сказано, каким образом) показал того лжецом и волшебником, неблагородным,
безбожным и отступническим, во всём противоположным правде Божьей и ничего
не имеющим в себе, кроме своего зла, веленьем Божьим ставшего очевидным,
что может быть знаком для всех.
Тогда Симон пришёл к Нерону, сказав:
- О, всеблагой император, я сын Бога, сошедший с небес. До сей поры
я сносил Петра, только называющегося апостолом, но теперь он удвоил зло:
поскольку Павел сам также учит тем же вещам, и обратив свой ум против меня,
получил призыв проповедовать вместе с ним; в чьём отношении, если ты не
измыслишь их уничтожение, весьма понятно, что твоё царство не устоит.
На следующий день Симон Маг и Пётр с Павлом, Апостолы Христовы, предстали
перед обеспокоенным Нероном. Симон сказал: Это ученики Назареянина, и совсем
нехорошо то, что они из народа еврейского. Нерон спросил, кто такой Назареянин,
на что Симон отвечал:
- Есть город в Иудее, всегда бывший против нас, называемый Назарет,
и ему принадлежал учитель этих людей.
Тут митраист Нерон напомнил Симону, что завет Божий - любить всякого
человека, зачем же их преследовать, на что таков был ответ Симона:
- Это раса людей, отвратившая всю Иудею от веры в меня.
Пётр же ответствовал, что чары Симона властны надо всеми, кроме него,
через кого Бог взывает к людям об их ошибке, поэтому непонятно, как Симон
мог хвастаться тем, что его магическое искусство победит учеников Христа
- который есть тот, кем называет себя Симон, который есть самое зло, и
дела его - от лукавого. Поскольку Симон полон лжи и обмана, даже на то
он претендует, чтобы казаться богом, хотя он не таков, а есть в нём две
сущности - человека и дьявола, который через этого человека пытается заманить
в ловушку всё человечество. Симон же на это сказал:
- Интересно, о, всеблагой император, что ты рассчитываешь на какие-то
последствия от человека необразованного, наибеднейшего рыбака, необлечённого
властью ни словом, ни рангом. Но, раз я не могу долее сносить его как врага,
мне следует немедленно приказать моим ангелам сойти на него и отмстить
за меня.
Пётр заявил, что ангелов его он не боится, а бояться надо как раз петровой
силы и веры в Иисуса Христа, каковым себя лживо возвещает Симон; пусть
же он угадает мысли, слова и действия Петра, заранее сказанные слугам Нерона,
дабы он не посмел солгать, Петру же пусть дадут ячменную буханку тайно.
Нерон усомнился в том, что Симон не сможет этого угадать, поскольку ранее
оживлял из мёртвых, являлся живым на третий день после обезглавливания
сам, вызывал ангелов и вообще чудотворил всё, что ни сказано, в присутствии
императора. Пётр возражал, что не при нём это было, тем более, что уж такие
малые вещи ему тем более должны быть послушны. Когда Нерон оказывается
в замешательстве, Симон говорит:
- Пусть Пётр скажет то, о чём я думаю, и что делаю.
Пётр утверждал тогда, что знает, о чём думает Пётр, и совершит то, о
чём тот думает, на что Симон молвил:
- Знай же, о, император, что никто не знает человеческих мыслей, кроме
Бога одного. Не лжет ли, следовательно, Пётр?
Пётр тогда напомнил, что Симон якобы Сын Божий и потому должен сказать,
что Пётр думает, или хотя бы определит, что он сделал тайно - а он благословил
буханку и, разломав в руках, запихал в рукава.
Разгневанный неспособностью сказать секрет апостола, Симон вскричал:
- Пусть явятся огромные псы и сожрут его перед Кесарем.
И вдруг такое явление случилось. Но Пётр, вытянув вперёд руки для молитвы,
показал кинувшимся на него псам благословлённый хлеб, увидев который, псы
исчезли. Пётр же указал Нерону на то, что он знал намерения Симона не словом,
но делом. Псы же показывают, что Симон владеет не бого-, но псоподобными
ангелами. Нерон, удивлённый обратился к Симону за разъяснениями, которые
Симон не замедлил дать:
- Этот человек и в Иудее, и во всей Палестине, и в Кесарии, делал мне
одно и то же, и из частой борьбы со мной он выучил, что неблагоприятно
для них. Это он выучил просто как способ избежать меня, поскольку мысли
человеческие никто не знает, но один Бог.
Пётр поинтересовался, почему же Симон их не знает, а таковым себя называет.
Павел же пророчествовал Нерону, что позволяя магу творить такое, тот откроет
доступ величайшему вреду в свою страну, отчего империя потеряет свою позицию.
Симон тем временем отвечал:
- Если я явно не предложу себя богом, никто не одарит меня должным
почтением.
Нерон тогда подивился, почему сейчас, дабы покарать этих людей, он не
проявит себя как бог, на что ответ Симона был таков:
- Прикажи построить для меня высокую башню из дерева, из огромных брусьев,
и я, поднявшись на неё, взову к своим ангелам и прикажу им найти меня в
воздухе, поскольку они не могут спуститься ко мне на землю посреди грешников,
чтобы взять меня к отцу моему на небо на глазах у всех, и эти люди, неспособные
на такое, будут устыжены как необразованные человеки. Веришь ли ты, о,
всеблагой император, что я, который был мёртв, и восставал вновь, являюсь
магом?
Здесь автор "Деяний" предлагает свою версию, отступая от стенографического
стиля: якобы собственным умом неверующий Симон дошёл сказать Нерону:
- Прикажи меня обезглавить в тёмном месте и оставить лежать убитым,
и если я не встану на третий день, знай, что я маг, но если я вновь встану,
знай, что я Сын Божий.
И Нерон приказал, но магическим искусством было-де так сделано, что
обезглавили барана. И всё время баран выглядел, как Симон, лёжа обезглавленным.
Палач, взявший и узнавший баранью голову, якобы, ничего не сказал императору
и под угрозой бича сохранил это в тайне. Затем Симон, дескать, объявил
себя восставшим на третий день, убрав баранью голову и тушу, но оставив
замёрзшую кровь, и сказал он Нерону:
- Пора вытереть мою кровь, что была пролита, поскольку, смотри, будучи
обезглавлен, я вновь встал на третий день.
Однако, вернёмся от авторских отступлений к нашему повествованию. Итак,
проверку небом решили провести назавтра, кстати, неоднократно за весь ход
повествования - похоже, имелось несколько вариантов беседы, и их просто
грубовато "пришили" один за другим. Любопытно, что ни в одном из "сегментов"
диалога Пётр не упоминает такой порочащий, казалось бы, Сына Божьего, коим
себя звал Симон, факт, как его новозаветная попытка купить Святой Дух,
что ставит вопрос о позднейшей вставке. Пётр умолял, чтобы Нерон почувствовал,
насколько Симон полон демонов, Павел же говорил Нерону, что не скажет ни
слова против отчаянного мага, отдавшего душу свою смерти, и чьё уничтожение
и проклятие грядут очень скоро. Сейчас же он, через наущение отца своего,
дьявола, увлекает людей творить зло самим себе, и тем обманывает многих
невинных, с опасностью для страны. Через этого человека, как видит Павел,
льётся слово дьявола, и как бы высоко он не показался поднявшимся в небо,
так же глубоко он затем канет в глубине Гадеса, там, где плач и скрежет
зубовный. Пётр же добавил о том, что и прежде были Лжехристы, как Симон,
которые вопреки писаниям пытались сделать недействительной правду, на что
Симон заметил:
- О, всеблагой император, обрати внимание, как эти двое сговорились
против меня, ведь я - правда, а они имеют целью зло против меня. Ожидаешь
ли ты от меня, о, всеблагой император, что я буду вести спор с этими людьми,
договорившимися против меня?
- Послушайте, Пётр и Павел, если я не могу ничего сделать для вас здесь,
идёмте к месту, где я должен судить вас.
Павел взволновался, обратив внимание императора на эти угрозы, Пётр
же вопрошал, стоит ли ещё сдерживать смех над глупым человеком. На это
всё Симона ответ был краток:
- Я щажу вас до тех пор, пока не получу свою силу.
На это Павел посоветовал Симону самому уйти целым, а Пётр сокрушился,
что Симон никак не может понять, что он не Христос. Симон же обратился
к Нерону:
- Преосвященный император, не верь им, поскольку они - обрезанные мошенники.
Ты заплутал, о, император. Христос не был учителем Павла. Послушай, о,
император: в то время, когда я принял обрезание, в нём же пребывал и Бог.
По этой причине я и был обрезан. О, всеблагой император, эти люди в расчёте
на твоё милосердие опутали тебя. Ведь столько уже великолепных деяний и
знаков было тебе показано мной, я удивляюсь, что ты всё ещё в сомнении.
Итак, отныне я не отвечу тебе ничего более.
Нерон более не в силах принять чью-либо сторону, велел ждать результатов
испытания, но когда Пётр начал читать молитву, из профессионального любопытства
задал вопрос - что за царь Господь. Пётр назвал -
Спаситель всех народов. Симон же сказал:
- Я тот, о ком вы говорите.
Пётр и Павел прокляли Симона тут же, а Симон Маг же, полный горечи,
воскликнул:
- Послушай, о Кесарь Нерон, ты можешь это знать - эти два человека
лжецы, а я был послан с небес: завтра я вознесусь в небеса, поскольку я
могу благословлять тех, кто в меня верит, и являть свой гнев тем, кто меня
отверг. Кесарь Нерон, послушай меня, отдели от себя этих безумцев, дабы
я мог быть весьма милостив к тебе, когда я попаду на небо к своему отцу.
Тогда Нерон приказал сделать высокую башню в Кампус Мартинс, и всему
народу и всем достойным лицам присутствовать на представлении. И на другой
день, при собрании толпы Нерон приказал присутствовать Петру и Павлу. И
Павел предложил распределить силы так: он молится, а Пётр производит действие
при любой попытке Симона, на что Пётр произнёс следующее, пристально глядя
на Симона: "Заверши то, что ты начал, поскольку и твоё разоблачение и наша
мольба присутствуют: ведь я вижу, как призывает мой Христос меня и Павла".
Нерон удивился, куда, мол, собрались, если я не разрешал. Пётр на это
отвечал, мол, Господь наш нас зовёт, Иисус Христос. Нерон спросил, не хотят
ли и они попасть на небо, на что Пётр отвечал, что да, если это покажется
угодно Ему. Тут Симон сказал свои последние слова:
- Дабы ты знал, о, император, что это обманщики, как только я вознесусь
на небо, я пошлю моих ангелов к тебе и возьму тебя к себе.
Затем Симон взошёл на башню на глазах у всех и, увенчанный лаврами,
простёр руки вперёд и полетел. И Нерон, увидев такое, сказал Петру, что
истинен Симон, а они с Павлом обманщики. Тот возражал, говоря, что они
истинные ученики Христа, а это не Христос, а маг и преступник. Павел же,
глядя вверх, полный слёз, и видя Симона летящим, просил Петра, чтобы он
завершил начатое, поскольку Христос уже зовёт обоих. И Пётр пристально
глядя на Симона, продолжил заклинание: "Я молю вас, вы, ангелы Сатаны,
которые несут его по воздуху, обмануть сердца неверующих, Богом, создавшим
всё сущее, который воскрес на третий день из мёртвых, с этого мига и долее
не держите его, но отпустите".
И немедленно, отпущенный, он упал на место, называемое Сакра Виа, то
есть Священный Путь, и распался на четыре части, погибший злою судьбой.
Тогда Нерон приказал заковать Петра и Павла в железо, а тело Симона тщательно
хранить три дня, думая, что тот встанет на третий. Пётр же ему сказал,
что тот более не встанет, поскольку по-настоящему мёртв, будучи проклят
навеки веков. Нерон приказал тогда за такое ужасное деяние Петра распять
на кресте по обвинению в убийстве (вверх ногами, по собственной просьбе),
а Павла как более невиновного казнить обезглавливанием. Так закончилась
жизнь этих трёх человек, в одно время и в одном месте.
Апокрифические Деяния Петра, написанные во II-ом веке, добавляют ряд
колоритных, но, как считается, недостоверных, деталей. Попробуем выловить
из многословного текста разрозненные свидетельства о нашем герое. Деяния
Петра начинаются уже с того момента, когда Павел проповедует в Риме. При
этом фрагментарность повествования до сих пор даёт пищу спорам, ездил ли
Павел в Испанию до того, или визитов в Рим было два - до и после Испании.
Само пребывание Павла в Риме разнится по срокам, даже в Новом Завете -
то его казнят почти сразу по прибытии (что мы видели выше), то Лука описывает
два года его довольно вольготного быта в столице империи. В любом случае,
Деяния Петра в латинском своём варианте почти сразу приступают к Симону.
Итак, события начинают разворачиваться оттого, что в церкви начинается
волнение - кто-то видел чудодейства некоего человека по имени Симон, которые
он производил в Ариции, позднее кто-то добавил, что тот-де говорил об обладании
великой властью Божьей и ничего не делал без Бога. Не Христос ли это? Ведь
он также воскрешал из мёртвых и избавлял от всяческих немощей (это новое
чудо в арсенале Симона, или - наоборот, позднее "исчезнувшее"), но этот
человек ищет раздора, но что за раздора, никто не понимает. Его поклонники
взывая к нему как к Богу, спасителю римлян, звали его в город, и он назначил
назавтра час, когда он влетит в городские ворота по воздуху и будет говорить
с ними. В назначенный час христиане пошли к воротам и увидели пыль, внезапно
поднявшуюся далеко в небе, словно дым с сияющими из него лучами. И подойдя
к воротам он вдруг стал невидим, и затем появился, стоя среди людей, боготворивших
его и набиравшихся от него знаний. Он был такой же, как и за день до того.
Павел же был не в Риме, отосланы же были и Тимофей с Варнавой в Македонию.
И поскольку Симон всё более возвеличивался своими деяниями, всё больше
было тех, кто называл Павла магом и обманщиком и отпал, и осталось неотпавших
только семеро молящихся денно и нощно о возвращении Павла. В это время
Петру в Иерусалиме Бог послал видение о со словами: Пётр, тот Симон Маг,
которого ты отбросил от Иудеи убеждением, снова препятствует тебе в Риме.
И вкратце ты должен знать вот, что: всех, кто уверовал в меня, Сатана заставил
отпасть своим искусством и работой; его Силой согласился быть Симон. Но
не медли: поутру же отправляйся, и найдёшь корабль готовым, отплывающий
в Италию, и в течение нескольких дней я покажу тебе свою милость без всякого
недовольства.
По прибытии Петра, в Риме среди разбежавшейся братии пошёл слух, что
Симон может оказаться обманщиком и преследователем добрых людей. И братия
раскаялись и упросили Петра бороться с Симоном, который обретался в доме
Марцелла сенатора, который был обаян его чарами и не было человека мудрее,
как говорили Петру братия, и не было щедрее в призрении вдов, сирот и нищих.
И теперь Марцелл в ярости раскаивается в добрых делах, говоря-де, зачем
он всё время и всяко тратил, втуне веруя, что отдаёт за знание Бога - а
также избивает всякого странника, являющегося к нему на порог. И так братия
умолили Петра присоединиться к битве с Симоном, дабы людям не терпеть более
его досаждений.
И Пётр немедля вышел из синагоги и отправился к дому Марцелла, где проживал
Симон, и многие люди следовали за ним. И вызвав привратника, сказал тому
передать Симону, что Пётр, от которого тот бежал из Иудеи, ждёт его у двери.
Привратник же отвечал: Пётр ты или нет, не мне знать, но Симон ведает,
что ты вчера пришёл в город и наказал мне во всякое время дня одно ответствовать
тебе, что его нет дома. Тогда Пётр отвязал с цепи у дома огромного пса,
который тотчас обрел дар речи и спросил, чего угодно служителю несказанного
и живого Бога. Пётр же приказал ему идти и сказать Симону среди всей его
компании, что Пётр пришёл к нему, пусть покидает страну, ибо ради него
Пётр прибыл в Рим, злого обманщика простых душ. И Симон услыхав такое и
увидав, утратил слова, которыми обманывал тех, что стояли вкруг него, а
Марцелл припал к ногам Петра и раскаялся в грехах, в том числе в том, что
поддался на увещевания Симона и воздвиг тому статую с надписью "Симону
новому (юному) Богу". Этот же Симон говорил-де ему, что Пётр не имел веры,
когда сомневался, стоя на воде. И Христос говорил, как Марцелл слыхал,
что те, кто были с ним, его не понимали.
Пока же Пётр говорил с Марцеллом и прощал того, он заметил среди толпы
смеющегося юношу со злым духом внутри. Пётр просил его открыть присутствующим
себя и причину его смеха, и тогда тот вбежал во двор дома и громко закричал
Петру о том, что велик раздор между Симоном и псом, которого тот послал,
так как Симон велел псу передать, что его нет дома, и тогда пёс отвечал
больше, чем Пётр наказывал, и когда закончил, издох в ногах. Но Пётр повелел
дьяволу изойти из юноши, не повредив тому и показавшись всем присутствующим.
Тогда юноша разбил ногой большую статую Кесаря из мрамора. Марцелл испугался
наказания, но Пётр спрыснул статую водой, и она стала целой. Симон же на
самом деле велел псу:
- Скажи Петру, что я не внутри.
Пёс же в присутствии Марцелла отвечал, что Симон чрезмерно зол и бесстыден
и враг всего живого и верующего в Христа Иисуса и пристыдил, что тот не
оценил величие чуда, а затем проклял как врага и извратителя истины Христовой.
И сказав, ушёл, и все люди пошли за ним, оставив Симона одного. Пёс же
явился пред очи Петра, сидевшего с толпой, и передал сделанное с Симоном.
И благословив ангела и апостола Петра на битву с врагами Христовыми, пёс
упал, испустив дух. Толпе чудо говорящего пса весьма понравилось, а некоторые
стали просить ещё знака, дабы уверовать, ибо Симон совершал много знамений
в их присутствии, почему они за ним и последовали. Но Марцелла увиденные
знаки убедили, и он побежал к Симону, сидевшему в его доме и стал на него
ругаться и называть самым большим несчастьем и чумным, совратителем его
души и дома, заставившим отпасть от Господа и Спасителя Христа. И наложив
на того руки, велел убираться вон из своего дома, слуги же, услыхав такое,
осыпали Симона упрёками, некоторые колотили ему по лицу, иные били его
палками, другие лили помои ему на голову, прочие кидали камни, особенно
те, о ком он отзывался дурно их хозяину.
И Симон, прилично избитый и выкинутый из дома, побежал в дом, где жил
Пётр, и стоя в воротах кричал:
- Эй, вот, я, Симон, спустись, Пётр, и я осужу тебя за то, что ты поверил
в человека, который еврей и сын плотника.
И когда Петру передали, что Симон так сказал, он послал кормящую грудью
женщину, сказав ей ничего тому не отвечать, но молча слушать, что ему скажет
семимесячный младенец, которого она держит. Когда та спустилась, младенец
обрёл человеческий голос и, наградив Симона изысканным набором ругательств
и обвинений (некоторые ощутимо позднеримского происхождения), завершил
словами для него от Иисуса Христа: "Будь ты нем моим именем и отправляйся
прочь из Рима до наступающего шабата". И всё так и случилось, и обитал
Симон на конюшне. Женщина же вернулась к Петру с братией и рассказала дивную
вещь.
Ночью же Петру явился сам Иисус, улыбаясь и говоря: "Уже многие вернулись
ко мне через твои знамения, но ещё многих гоев и евреев предстоит тебе
обратить с помощью моих знамений и чудес на будущий шабат, но ты будешь
иметь противником Симона и деяния его отца, хотя все его дела - это чары
и ухищрения магии".
Здесь повествование несколько сбивается, очевидно, из-за более отрывка
раннего происхождения, возможно, автобиографии самого Петра. Речь ведётся
от первого лица, в сокращении:
- Но поверьте мне, люди и братия, я вывел Симона из Иудеи, где он причинил
много зла своими чарами, проживавшей в Иудее некоей женщине Эубуле, благородного
происхождения, имевшей лавку золота и жемчугов немалой цены. Симон же с
двумя другими, как он, проник невидимо и унёс всё золото женщины. Эубула
же начала пытать прислугу, говоря, что они подвели её, не дав увидеть Божьего
человека, чьё имя, как имя Господа. Я же постился три дня и молился, дабы
дело это сделалось ясным, и увидел во сне, что это Симон использовал искусную
магию, и узнал, в какой день и час увижу его у ворот, ведущих в Неаполис,
продающим ювелиру золотого сатира, и что показав его слугам матроны, я
многих обращу к имени Божьему. И тогда я отправился к Эубуле и убедил уверовать
в Бога живого, а не в Симона Мага, непрочного дьявола. И так всё и вышло
- Симон явился к воротам, но увидев толпу, он всё понял и взлетел, и более
не появлялся в Иудее до сего дня. Так эти вещи, дорогие возлюбленные братия,
делались в Иудее, откуда он, называемый ангелом Сатаны, был отважен прочь.
Поговорив с братией, Пётр лёг спать у Марцелла дома, Марцелл же, вскоре
проснувшись среди ночи, сказал Петру, что видел его сидящим на высоком
месте перед огромной толпой, и танцующей женщиной, исключительно грязной,
по виду будто эфиопкой, не египтянкой, но одновременно чёрной и гадкой,
одетой в тряпьё, и с железным ошейником и цепями на руках и ногах. И когда
Пётр в этом сне увидел Марцелла, он-де сказал тому, что вся сила Симона
и его Бога - в этой танцующей женщине, обезглавь же её. И Марцелл отвечал-де
ему, что он сенатор высокой расы и никогда ни марал своих рук, ни убивал
кого-то крупнее воробья. И тут явился некто третий, похожий на Петра, но
с мечом, и назвавшись Иисусом Христом изрубил женщину ту на куски. Освежённые
и ободрённые этим знамением, все братия отправились на форум.
Туда собрались все братия, что ни было в Риме, а также сенаторы, префекты
и прочие власти. Питер же вышел на середину, слушая призывы рассказать
римлянам - любителям богов, что у него за Бог и в чём его величие, а также
показать своё доказательство, как Симон показал. В это время вошёл Симон
и встал в замешательстве ума на стороне Петра.
После долгой паузы Пётр указал на Симона, говоря, что тот теперь упрекаем
и молчалив, зная, что Пётр его извёл из Иудеи из-за обманов, которые он
практиковал на Эубуле, достопочтенной и простой женщине, своей искусной
магией; и будучи отважен оттуда прочь, он является сюда, думая остаться
незамеченным среди римлян. И Пётр вопрошал Симона, разве не пал тот в ноги
ему и Павлу, увидав исцеления от их рук, и не говорил:
- Я молю вас взять от меня столько оплаты, сколько пожелаете, дабы
я мог налагать руки на людей и творить такие могущественные дела, и когда
они услышали это, то прокляли его - и теперь, разве он не страшится? Но
Симон отвечал:
- Ты предполагаешь говорить об Иисусе из Назарета, сыне плотника и
плотнике самом, чьё рождение записано (и чья раса проживает) в Иудее. Услышь
же, Пётр: у римлян есть понимание: они не дураки.
- Вы, люди Рима, рождён ли Бог? Распят ли он? Тот, у кого есть господин,
не Бог.
И когда он так сказал, многие отвечали: "Ты говоришь славно, Симон".
Но Пётр возгласил анафему на Симона за такие слова, римлянам же обещал,
что скоро им откроются Писания, и тогда он их просветит. Симону же он пророчествовал,
что сведёт к нулю любое его чудотворство, удававшееся прежде. Ответ Симона
на это был такой:
- Если префект позволит, готовься и не задерживайся, ради меня.
Префект подвёл Симону одного из слуг и повелел предать его смерти,
а Петру оживить его же. И Симон тут же произнёс нечто на ухо парню, лишив
его речи, и тот умер. А Пётр сказал хозяину парня, дабы тот подошёл и взял
парня за руку, и когда тот так и сделал, парень поднялся и ушёл живой.
И вся толпа кричала: Един Бог, един Бог Петра. И Пётр призвал к тишине
и попросил устроить теперь суд между ним и Симоном, чтобы узнать, который
из них верит в Бога живого. Пусть теперь он поднимет лежачее тело и поверит
в него как в ангела Божьего. Но если он не будет способен, я взову к своему
Богу и верну тело к жизни, тогда вы верьте, что этот человек маг и обманщик,
принимаемый среди вас. И толпа согласилась с тем. Но Симон вскричал, увидав
такой оборот:
- Вы, люди Рима, если увидите, что встаёт мёртвый, выбросите ли вы
Петра из города?
И все люди сказали, что нет, не выбросят, но сожгут на огне немедля.
Тогда Симон подошёл к голове умершего и трижды сказал:
- Поднимись.
И люди увидели, как тот поднял голову и подвигал ей и, открыв глаза,
слегка поклонился Симону. И сразу они стали спрашивать дрова и факелы,
чтобы сжечь Петра. Но тут у Агриппы префекта кончилось терпенье, и он руками
оттолкнул от парня Симона, и мертвец лёг, как лежал до того. И осерчали
люди, и отвернулись от магии Симона, начав кричать Кесарю, чтобы тот сжёг
Симона вместо Петра, если не поднимет мертвеца, ибо он ослепил их. Но Пётр
упросил их сменить настроение, ибо зло рождает зло, и так они мертвеца
не оживят. Пусть Симон придёт во свет Христа, но если не может, пусть владеет
частью отца своего диавола, но они рук не марают. Пётр тем временем подошёл
к парню и произнёс следующее: "О, Господи, всемилостивый, Иисус Христос,
яви себя Петру, зовущему тебя, как ты всегда являл ему милость и любвеобильность,
и в присутствии всех, обретших свободу, которые могут стать твоими слугами,
позволь Никострату теперь встать. И парень встал и снял саван и стал говорить
Петру богоугодные вещи. Пётр же ещё исцелял немощных.
Но Симон Маг через несколько дней пообещал толпе обвинить Петра в том,
что тот верил не в Бога истинного, но обманывал. И когда он сотворил много
лжечудес, твёрдые в вере его высмеяли. Поскольку в столовых палатах он
заставил войти неких духов, которые были только видимостью, не существовавшей
по правде. И хотя он зачастую обвинялся в магии, он ненадолго заставлял
хромых казаться здоровыми, а также слепых, и однажды он изобразил, будто
он заставил многих мертвецов ожить и двигаться, как он делал с Никостратом.
Но везде за ним следовал Пётр и всегда обвинял его при зрителях, высмеивавших
его за то, что ему никогда не удавалось совершить обещанное. Однако он
им сказал:
- Люди Рима, вы думаете теперь, что Пётр взял верх надо мной, и вы
отдаёте больше внимания ему: вы обмануты. Поскольку завтра я оставлю вас,
безбожных и неверующих, как вы есть, и взлечу к Богу, чья Сила я есть,
хоть я и ослаб. Итак, вы те, кто пали, я же Тот, Кто стоит, и я уйду к
своему Отцу и скажу ему: и Меня, даже твоего сына, который стоит, они желали
низвергнуть; но я не согласился с ними, и вернулся к себе самому.
И уже с утра собралась огромная толпа на Священном Пути, чтобы увидеть
его летающим. И Пётр также пришёл, получив видение, что он может убедить
его и в этом; поскольку когда Симон изумлял Рим, по прибытию, полётом,
Пётр ещё не жил в городе, тогда таким образом, погружённым обманом в иллюзию.
И вот, тогда этот человек стал на высоком месте и, узрев Петра, сказал:
- Пётр, сейчас, идучи наверх передо всеми этими людьми, видящими меня,
я скажу тебе: Если способен твой Бог, которого умертвили евреи, побившие
камнями и тебя, избранного им, пусть он покажет, что вера в него есть вера
в Бога, и пусть она проявится на сей раз, если она стоит Бога. Поскольку
я, возносясь, покажусь всей этой толпе, кто я есмь.
И все увидали, как он поднялся высоко, и смотрели, как он возносился
над всем Римом, храмами его и горами. И верующие посмотрели на Петра. А
Пётр, видя странность полёта, закричал Иисусу Христу: "Если ты потерпишь,
чтобы этот человек закончил то, что он устроил, то все, кто в тебя уверовал,
будут оскорблены, и во все те знамения и чудеса, что ты являл через меня,
не будут верить: имей же милость, о, Господи, и пусть он упадёт с высоты
и покалечит себя, и пусть он не умрёт, но будет сведён к нулю, и сломает
ногу в трёх местах. И тот упал с высоты и сломал ногу в трёх местах. Тогда
всякий бросил в него камень и пошёл домой и в будущем верил лишь Петру.
Симон же в своём несчастьи нашёл кого-то, кто ночью отвёз его на постели
из Рима в Арицию, где обитал и откуда был позднее перевезён в Террацину
к некоему Кастору, изгнанному из Рима по обвинению в магии. И там он был
болезненно зарезан двумя врачами, и так Симон ангел Сатаны нашёл свой конец.
В этой версии нападки на Симона не в пример агрессивнее предыдущих Деяний
(Петра и Павла), сам же Пётр выглядит ещё заправским чудотворцем, обходящимся
без помощников, но при этом менее кровожадным, а также не вынуждаемым обстоятельствами
да и, собственно, не сильно стремящимся навстречу своей мученической смерти.
То, что Пётр начинает пользоваться как компроматом попыткой Симона купить
дар целительства, тоже знак. Всё это в определённой степени внушает осторожность
в обращении с цитированными здесь речами и биографическими деталями Симона
(как всеми прочими).
Однако, все эти тексты по большей части скрывают от нас живого Симона
Волхва. Наиболее же интересный источник для "симоноведа" это, конечно...
Наиболее интересный источник "симоноведа" - это, конечно, Псевдо-Клементины,
созданные в конце II-го века и названные так по причине того, что повествуют
от лица будущего Папы Климента Римского и, возможно, на самом деле базирующиеся
на неких его заметках. Приставка "псевдо-" же им дана по тому, что в уста
апостола Петра везде вложена более поздняя доктрина эвионитов ("бедняков").
Согласно этому учению, как и учению кумранитов, в мире идет постоянная
борьба между силами добра и зля; для обеих сект было характерно дуалистическое
восприятие мира. Они верили, что один и тот же пророк истинного (доброго)
Бога появлялся в разных образах - Адам, Моисей и, наконец, последний -
Иисус. Однако нам интересна оппонирующая сторона - Симон Маг, чьи теоретические
представления раскрываются настолько полно именно здесь, и нам остаётся
надеяться, что искажать его эвионитам не приходилось. Хотя искажения самого
Петра, похоже, весьма поверхностны и нечасты (наименее всего их - в наиболее
полном варианте "Проповедей", которому и последуем в дальнейшем изложении),
думается, что у Церкви были причины объявить эти записки недостоверным
свидетельством, настолько неблаговиден для её апостола сюжет и ход бесед,
даже изрядно подправленный, явно. До нас дошли различные фрагменты, в чём-то
пересекающиеся и в чём-то даже противоречивые, в редакции IV-го века: Двенадцать
Проповедей (далее ПРП), Десять Книг Воспоминаний (далее ВСП) и даже просто
разрозненные Книги (далее КНГ). Таким образом, стараясь опустить доктринальные
вставки, сконцентрируемся на свидетельствах о Симоне Маге.
Начинаются свидетельства с представлением Климента апостолу Петру,
произошедшим за день до его устного спора с Симоном, самаритянином из Гиттона
(Гитти), которого сам Пётр называет Волхвом (Магом) - вот, наконец, первое
упоминание о происхождении Мага (которое, кстати, отсутствует в "ВСП",
именно город). Позднее в "ВСП" также добавляется, что Пётр прибыл из Иерусалима
в Иерихон, а оттуда его вызвал на борьбу с Симоном Магом Закхей. Пётр не
знает как, но о его приезде тотчас узнал Симон, приславший записку: "Давай
подиспутируем завтра во всеуслышание", на что Пётр немедленно согласился,
весть же об этом немедленно облетела весь город.
Вскоре Климент с Петром начинают обсуждать такое мнение Симона как:
"Бог несправедлив", упоминая, что Маг ныне "увлёк всех людей", и называя
его со-тружеником заблуждения и обмана. Приход Симона и Петра к гоям сравнивается
с приходом тьмы и света. Пётр называет причиной того, что в Симона верят,
то, что о нём ничего неизвестно, из-за чего его с делами ненавистника любят,
его-врага встречают как друга, его-смерть ждут как Спасителя, в него-обманщика
верят как в носителя правды. Пётр упоминает некие источники точной информации
обо всём, что касается Мага, как например, прозелитка Иуста, сиро-финикиянка,
купившая двух мальчиков, названных ею Никита и Акила (в варианте "КНГ"
они признаются, что их истинные имена Фаустин и Фауст, и изменена история
знакомства с ними) и заменивших ей сыновей и впоследствии с детства обучавшихся
у Симона Мага и узнавших всё касательно него. Полюбив же Закхея и его слово
истины, эти люди отреклись от прежних новшеств, признавшись, что Симон
посвящал их во всё, когда же Пётр прибыл сюда на жительство, он тотчас
послал за ними и обязал в точности донести всё о Симоне.
Здесь начинается разнобой в "показаниях": по "ВСП" начал речь Никита,
рассказав, что Симон - горячайший оратор, обученный в диалектическом искусстве
и в сетях умствований; и что хуже всего для Петра - чрезвычайно умелый
в магическом искусстве, отчего им удалось обратиться и уйти от этого обманщика
и мага лишь зная его ошибки. Никиту сменил Акила со словами о том, что
Симон буен в отношении всего, чего пожелает, и зол сверх всякой меры, и
продолжил: "Ибо кто не изумляется тем чудесным вещам, что он делает? Кто
не думал, что он - бог, сошедший с неба для спасения человечества? Что
до меня, признаюсь, не знай я так хорошо латынь, и не принимай я участие
в его деяниях, я бы легко им увлёкся. В то же время, уйти от него для нас
было невеликой бедой, зная, как мы, что он зависит от магических искусств
и злых приспособлений. По профессии он маг, при этом исключительно хорошо
обученный в греческой литературе, жаждущий славы и хвастающий предо всем
народом, и так желающий, чтобы в него верили как в возвышенную силу, выше
Бога-Творца, и чтобы считали Христом и называли Стоящим. Этим именем он
подразумевает, что он никогда не будет растворён, утверждая, что его плоть
настолько уплотнена силой его божественности, что она выдержит вечность.
По "ПРП" начал говорить Акила, поведав, что Симон - сын Антония и Рахили,
самаритянской расы, из деревушки Гиттон (Гитти, Геттонес), что в шести
схоэнах от города. Он много обучался в Александрии, и будучи весьма силён
в магии, желает быть воспринят как некая высшая сила, большая даже, чем
Бог, создавший мир. И иногда намекая, что он есть Христос, он держит себя
как Стоящий (вариант из "ВСП": Станс). И этот эпитет он задействует, как
бы намекая, что он всегда будет стоять, и будто не имея причин, по которым
его тело бы пало. И он не говорит, что Бог, создавший мир, есть Всевышний,
и также не верит, что мёртвый может быть воскрешён. Он отвергает Иерусалим
и подменяет его горой Гаризим. Вместо Христа он возвещает себя. Сокровенное
он объясняет по собственному предположению; и он говорит, что на самом
деле будет Суд, но он его не ждёт, поскольку если бы он веровал, что будет
судим Богом, он бы не смел быть неверующим в Бога Самого. Хотя некоторые
того не знают, используя религию как маскировку, он извращает истинные
вещи, и так рушится вера в Надежду и Суд, которые, как он некоторым образом
утверждает, всё же есть.
Вот, как он пришёл к религиозным доктринам. Иоанн Креститель имел тридцать
старейшин, исполнявших месячный расчёт Луны, среди которых была некая женщина
по имени Елена. Но из этих тридцати первым и наиболее ценимым Иоанном был
Симон, а причина, почему он не стал главным после смерти Иоанна, следующая.
Он был в отъезде в Египте для магической практики, когда Иоанна убили,
и Досифей, жаждавший лидерства, ложно показал, что Симон умер, и заполучил
верховное место. Но Симон, вскоре вернувшийся и решительно полагавший место
своим, при встрече с Досифеем не стал требовать места, зная, что человек,
обретший власть вопреки его ожиданиям, не может быть отстранён. Поэтому,
изобразив дружбу, он занимает временно второе место, под Досифеем.
Несколько иначе это описано в "ВСП" - там просто упоминается, как после
убийства Иоанна Досифей стал распространять свою ересь, с тридцатью других
главных учеников и одной женщиной, тридцать же их было по числу дней, согласно
ходу луны, и женщину звали Луна. Тогда Симон, амбициозный до злой славы,
пришёл к Досифею, и, изобразив дружбу, упросил, если один из тридцати умрёт,
то будет сразу им заменён, поскольку того требовало правило, чтобы их число
не превышало данного числа, а принимались только известные и проверенные;
Симон был не одинок в своих устремлениях, но Досифей представляет именно
его на вскоре появившуюся вакансию. Также незадолго до этого он влюбился
в ту женщину, которую они звали Луна, и признался во всём этим двум братьям:
о том, что маг, и что любит Луну, и как, жаждая славы, он не желает насладиться
ею бесславно, но что он терпеливо ждёт, пока не сможет наслаждаться ею
в почёте; если бы они втроём сговорились с ним насчёт исполнения этих его
желаний. И он пообещал, что, в благодарность за их услуги, он вызовет облечение
братьев высочайшими почестями, и люди уверуют, что эти двое - боги; "Только,
однако, при условии", сказал он, "что вы отведёте главное место мне, Симону,
который магическим искусством способен показать многие знамения и пророчества,
посредством чего моя слава или наша секта сможет установиться. Ибо я способен
делаться невидимым для желающих меня схватить и снова видимым, когда я
того хочу. Если я желаю обратиться в бегство, я могу прорывать сквозь горы
и проходить сквозь скалы, как если бы они были глина. Если бы я захотел
броситься головой вниз с высокой горы, я бы добрался до земли невредимым,
как если бы меня донесли; связанный, я могу развязаться и связать повязавших
меня; будучи заточён в темницу, я могу заставлять преграды открываться
по их доброй воле; я могу приводить в движение статуи, так что зрители
будут полагать, что это люди. Я могу заставлять неожиданно выскакивать
новые деревья и моментально производить ростки. Я могу бросаться в огонь
и не обжигаться; я могу менять своё выражение лица так, что меня не узнают;
но я могу показывать людям, что у меня два лица. Я могу обращаться в быка
или козла; я могу вырастить бороды у маленьких мальчиков; я поднимусь в
воздух полётом; я укажу обилие золота, и поставлю и свергну царей. Я буду
прославляем как Бог; мне будут приносить божественные почести публично,
так что воздвигнут мой образ, и меня будут славить и обожать как Бога.
И зачем ещё слова? Чего бы я ни пожелал, я смогу это сделать. Ибо уже я
достиг многих вещей путём эксперимента. Вкратце, однажды моя мать Рахиль
велела мне идти на поле жать, и я увидел лежащий серп, и я велел ему идти
и жать; и он пожал вдесятеро более того, что другие. Недавно, я произвёл
много новых ростков из земли и заставил их покрыться листьями и произвести
плоды в мгновенье ока; и ближайшую гору я успешно пробуравил". И здесь
в душах братьев зародилось неверие, и они добавили, что обещаний он своих
не сдержал, хотя они способствовали распространению этого обмана о нём.
Из его чудес (в ПРП) они назвали Клименту ещё то, что он делает хлебы из
камней, и становится змеёй, и обращается в золото, и плавит железо, и на
пирах производит образы всеразличных форм. У себя дома он заставляет тарелки
прислуживать себе безо всяких видимых слуг.
Но, продолжают все варианты, через несколько дней, заседая с тридцатью
соучениками, он начал клеветать на того, что тот-де не исполняет наставления
в точности. И якобы делал он это не по нехотению, но от невежества. И при
случае Досифей, ощущая, что это искусное обвинение Симона рассеивает уважительное
мнение о нём у многих, так, что они не думали уже, что он Стоящий, разъярился
на обычном месте собрания и, найдя Симона, ударил его жезлом. Но он, по-видимому,
прошёл сквозь тело Симона, как если бы тот был из дыма. Тогда Досифей,
озадаченный, сказал ему, что если тот - Стоящий, то и он будет его боготворить.
Тогда Симон сказал, что да, он, и Досифей, зная про себя, что сам он -
не Стоящий, упал и боготворил; и присоединяясь к 29 старейшинам, он возвёл
Симона на своё высокое место; и тогда, немного дней спустя, сам Досифей,
стоя рядом с Симоном, упал и умер.
В варианте "ПРП" Акила продолжает, что Симон постоянно бывает в обществе
Елены, и даже по сию пору будоражит народ. И он говорит, что принёс эту
Елену с высшего из небес мира; будучи царицей как всенесущим существом
(в "ВСП" иначе: будучи Мудростью, матерью всех вещей), за которую воевали
греки и варвары, имея перед глазами образ истины (в "ВСП": видя в некотором
роде её образ) , была тогда вместе с наиглавнейшим богом (в "ВСП": проживала
с первым и единственным Богом). Более того, хитро объясняя определённые
вещи такого рода, переделанные из греческих мифов, он обманывает многих;
особенно, когда он совершает многие знаменательные чудеса, так, что если
бы рассказчики не знали, что он делает их с помощью магии, они бы и сами
обманулись (в "ВСП" приведён пример: однажды, когда эта его Луна была на
некоей башне, огромная толпа собралась, чтобы увидеть её, и стояла вокруг
башни со всех сторон, но видели её наклонившейся и выглядывающей во всех
окнах по периметру башни). Но если сперва, он творил такое без вреда интересам
религии, то потом он безумно начал пытаться обманывать тех, кто религиозен,
и они покинули его. Он даже начал совершать убийства, как сам им открылся
по дружбе (ВСП: объясняя принципы своей магии), когда отделял душу (ВСП:
незапятнанного и насильственно убитого) ребёнка от его тела ужасными (ВСП:
непроизносимыми) заклинаниями в помощь себе для совершения всего, чего
ему угодно, и установил его во внутренней комнате, где он спит, говоря,
что однажды он создал мальчика из воздуха божественным искусством, и нарисовав
краской его подобие, он вернул его в воздух. Он сказал (согласно ВСП) так
братьям (здесь и практически везде далее прямая речь - Симона):
- Я буду теперь милостив к вам, за ту привязанность, что вы имеете
ко мне как к Богу; ибо вы любили меня, хоть и не знали, и искали меня в
неведении. Но я не буду искушать вас сомнением, что я истинно Бог, когда
некто способен становиться маленьким и большим по желанию; ибо я способен
выглядеть для человека любым образом, каким пожелаю. Теперь я начну открывать
вам об истинном. Однажды я, своею силой, превращая воздух в воду, а воду
снова в кровь и уплотняя её до плоти, образовал новое человеческое существо
- мальчика - и произвёл гораздо более благородную работу, чем Бог-Творец.
Ибо Он создал человека из земли, но я из воздуха - куда более сложной материи;
и опять я развоплотил его и вернул в воздух, но не прежде, чем я поместил
его картину и образ в своей спальне как доказательство и память о своей
работе.
ПРП несколько иначе и разрозненно (вспомним момент с нарисованным мальчиком)
повествует, а именно, что первая душа человека, обращённая в естество огня,
ушла в саму себя и всосала окружающий воздух, как своего рода тыква; и
затем он обратил её в воду, когда она была в форме духа; и он сказал, что
превратил в естество крови воздух, что был внутри неё, которую нельзя было
лить из-за консистенции духа, и что он сделал кровь твёрдой плотью; затем,
плоть упрочилась таким образом, что он проявил человека, сделанного не
из земли, а из воздуха. И таким образом, увлёкшись тем, что он смог произвести
новый сорт человека, он сказал, что обратил вспять изменения и снова восстановил
его из воздуха. И когда он это сказал другим, ему поверили; но рассказчики,
присутствовавшие на его церемониях, религиозно в него не верили. После
чего они осудили его безбожность и покинули его.
Когда Акила это сказал, его Никита продолжал упущенное Акилой. Так,
когда для обмана божественного он сказал, что делал средствами божественной
природы вещи, совершавшиеся при помощи магии, эти двое долее не оставались
с ним, хотя он многое им обещал, особенно, что их статуи будут считаться
достойными места в храме, и что о них должны думать как о богах, а толпа
- их боготворить и относиться как к царям и оказывать публичные почести
и осыпать безграничными богатствами. Эти вещи, а также иные, считаемые
даже более великими, чем эти, он им обещал, при условии, что они будут
партнёрствовать с ним и хранить молчание о злом его промысле, чтобы таким
образом план его обмана удался. Они же отказались и вразумляли его по-христиански,
услышав же это, Симон посмеялся над ними, ответив:
- Я смеюсь над вашим глупым предположением, потому что вы верите в
то, что душа человека бессмертна.
Когда же они упорствовали, напоминая, что тем не менее они присутствовали
при том, как он отделял душу от человеческого тела, и отдавал ей приказания,
и том, как приказанное совершалось, он отвечал:
- Я знаю, что вы имеете в виду, но вы ничего не знаете о материях,
о которых рассуждаете.
Тогда Никита просил его говорить, если он знает, но если не знает,
пусть не рассчитывает их легко обмануть, и ответ Симона был таков:
- Мне ведомо, что вы знаете о моём отделении души от человеческого
тела, но мне известно, что вы не осведомлены о том, что это не душа мёртвого
человека, служащая мне, поскольку таковая не существует, но работа некоего
демона, прикидывающегося душой.
Они же решили, что более бессмысленной речи они не ожидали когда-либо
услышать. Акила же хотел единственное узнать у Симона, чего боится оно,
что бы это ни было, душа иль демон. На это Симон сказал:
- Он знает, что он понесёт наказание, если будет непослушен.
ВСП тут упоминает также его ответ на вопрос, может ли душа всё это
сделать, несколько иной и окончательно запугавший обоих братьев ужасами
предстоящих кар:
- Знайте, что душа человека занимает место рядом с Богом, когда она
наконец освобождена из темноты своего тела. И она немедленно обретает предведение:
вслед за чем она вызывается для некромантии. Тогда, как только она выходит
из тела, она немедленно узнаёт, что грядёт Суд; и что каждый получит наказание
за зло, которое совершил; и поэтому они не желают отмщать своим убийцам,
потому что они сами выносят мучения за свои собственные злые дела, содеянные
ими здесь, и они знают, что ещё более жестокие наказания ожидают их на
Суде. Более того, им не позволяется ангелами, председательствующими над
ними, выходить и делать что-либо. И не то, чтобы они давали индульгенцию
душам, желающим выходить: но когда председательствующих ангелов заклинает
кто-то более великий, чем они сами, у них есть извинение нашему насилию,
нас, заклинающих их позволить душам, вызываемым нами, выйти: ибо не те
грешат, кто терпит насилие, но мы, налагающие необходимость на них. Не
думайте, что я человек вашей расы. Я ни маг, ни любовник Луны, ни сын Антония.
Ибо прежде, чем моя мать Рахиль и он сошлись, она, ещё девственницей, понесла
меня, тогда как это было в моих силах - быть маленьким или большим и выглядеть,
как человек, среди людей. Потому я выбрал вас прежде как друзей, чтобы
испытать вас, чтобы я мог поместить вас первыми в мои небесные и несказанные
места, когда я вас проверю. Потому я притворялся, что человек, чтобы я
мог ещё более ясно убедиться, что вы дорожите всей привязанностью ко мне.
Встретив дальнейшие пререкания, Симон рассердился и угрожал им смертью,
если они не будут хранить молчание о том, что он творит. ВСП, наоборот,
переносит сюда объяснения про образование человека из воздуха как последний
аргумент Симона в защиту своей правдивости. И братья сказали, что поняли,
что речь шла о том убитом мальчике.
Здесь вошёл Закхей и сказал Петру, что Симон откладывает расследование
на завтра, поскольку сегодня его Шабат, случающийся с интервалом в 12 дней.
Пётр же поведал, что ему через своих людей в обществе Симона стали известны
заранее аргументы Симона в завтрашнем споре - апелляция к ложно добавленным
главам (Ветхого) Писания, и возблагодарил за то Бога.
Примечательно, что вариант "ВСП" здесь вводит главу "Еврейские секты",
где так говорит о Симоне: "Ибо когда имело место Воскресение Христа ради
отмены жертв и ради присвоения милости крещения, враг, понимая из предсказаний,
что Он пришёл, привнёс различные расколы среди людей, чтобы, если случайно
было возможно отбросить прежние грехи, последнее заблуждение было бы непоправимым.
Первый раскол, таким образом, был саддукейский, совершённый чуть ли не
самим Иоанном. Эти, как более праведные, чем прочие, начали отделяться
от людского собрания и отрицать воскрешение мёртвых, говоря, что недостойно
славить Бога, ибо это происходит под влиянием больших надежд на воздаяние.
Первым автором такого мнения был Досифей; вторым был Симон". Здесь много
неточностей. Здесь чувствуется вывод из некоторых рассказов братьев, который
посему вырезан. Так делается сектология. Возвращаясь к варианту "ВСП",
мы обнаруживаем отсутствующий в прочих местах рассказ Петра об одной прежде
имевшей место публичной дискуссии:
"Однако, мы проповедовали дальше, в то время как высший священник часто
посылал священников просить нас, чтобы мы могли побеседовать друг с другом
относительно Иисуса; когда это показалось подходящей возможностью и было
угодно Церкви, мы взошли в храм...". Дальше развязывается дискуссия с участием
Апостолов Матфея, Андрея, Иакова и Иоанна Зеведеевых, Филиппа, Варфоломея,
Иакова Алфеева, Леввея, Симона Кананита, и Варнавы (известного также как
Маттиас, и заменившего Иуду), самого Петра и Фомы. В ходе беседы христианской
стороной, якобы, были опровергнуты саддукеи, самаритянин (выделено главой!),
Писания, фарисеи, ученики Иоанна Крестителя и сам Кайафа. Однако нас интересует
момент, где обратной стороной, возможно, выступал Симон Волхв как "некий
самаритянин, говорящий против народа и против Бога, и утверждающий, что
ни мёртвым не восстать, ни тому славлению Бога не должно быть, что есть
в Иерусалиме, но почитать нужно гору Гаризим, добавив также в оппозицию
нам, что наш Иисус не был Тем, кого предсказал Моисей как Пророка, явящегося
в мир". Здесь вступают Иаков и Иоанн сыновья Зеведея, но нас интересует
ни явно подправленный текст, а сам факт беседы - вспомним то, что мы услышали
выше от братьев Никиты и Акилы о горе Гаризим ранее! Вообще же все речи
оппонентов христиан звучат слишком книжно и надуманно, что вовсе не похоже
на чрезвычайно живой диалог, который приведён ниже.
На другой день, Закхей вошёл и сообщил Петру, что пора выйти и принять
участие в дискуссии, ибо среди огромной толпы, представляющей собой суд,
стоит Симон, как боевой вождь среди своих копьеносцев (ВСП: как знаменосец).
Пётр приветствовал всех и произнёс слово о Боге, на что Симон (согласно
ВСП) ответил так (а приветствие по-еврейски, "шолом", значит "мир"), а
потом добавил на ещё две просьбы о мире:
- Нам не нужен твой мир; ибо будь мир и согласие, мы не смогли бы сколько-нибудь
продвинуться к откровению об истине. Ибо грабители и развратники имеют
мир среди себя, и всякое зло соглашается с собой; и если мы встретили ту
точку зрения, которой ради мира мы должны дать согласие во всём сказанном,
мы должны удостаивать пользой слушателей; но наоборот, мы должны навязать
им свою волю и расстаться друзьями. Посему, не призывай к миру, но скорее
к битве, которая есть мать мира; и, если можешь, уничтожь заблуждения.
И не ищи дружбы, обретённой нечестными приёмами; ибо да узнаешь ты то,
кроме прочего, что когда двое бьются друг с другом, то тогда быть миру,
когда один побеждён и пал. И потому бейся так хорошо, как можешь, и не
жди мира без войны, что невозможно; или если он может быть достигнут, покажи,
как. Разве ты не видишь, о, простак, что прося о мире ты поступаешь в противоположность
своему Учителю, и что то, что ты предлагаешь, непригодно тому, кто обещает
опровергнуть невежество? Или, если ты прав, прося мира у аудитории, то
твой Учитель неправ, говоря: "Не мир я вам принес, но меч". Ибо либо ты
говоришь хорошо, и Он нет; либо иначе, если твой Учитель сказал хорошо,
то ты - вовсе не хорошо: ибо ты не понимаешь, что твоё заявление противоположно
заявлению Того, чьим учеником ты себя преподаёшь. В своём желании отвечать
за своего Учителя, о, Пётр, ты принёс ещё более серьёзное обвинение против
Него, если Он сам пришёл не с миром, но Ему нравилось, когда другие пребывали
в нём. Где, тогда, последовательность Его того, другого высказывания, "довольно
для ученика, чтобы он был, как учитель его"?
На это же приветствие (согласно ПРП) Симон вскричал:
- Зачем ты лжёшь и обманываешь необразованную толпу, убеждая её, что
незаконно думать, что есть боги и называть их так, когда книги, ныне ходящие
среди евреев, говорят, что есть много богов? И теперь я желаю, в присутствии
всех, обсудить с тобой эти книги насчёт необходимости думать, что есть
боги; сперва показав в отношении того, кого ты зовёшь Богом, что Он не
верховное и всемогущее Существо, ввиду того, что Он не обладает предзнанием,
несовершенен, нуждающийся, недобрый, подвластный многим и бесчисленным
печальным страстям. Откуда, как явствует из Писаний, как я и говорю, следует,
что есть Другой, неописанный, предзнающий, совершенный, без желания, добра,
далёкий ото всех печальных страстей. Но Тот, кого ты зовёшь Творцом, подвержен
действию обратных зол. Поэтому и Адам, будучи сотворён по его подобию,
создан слепым, и, как сказано, не владеющим знанием добра и зла, и найден
преступником, и изведён из рая, и наказан смертью. Подобным образом, Тот,
кто его сотворил, поскольку зрит не во всех местах, говорит в отношении
ниспровержения Содома, "сойду и посмотрю, точно ли они поступают так, каков
вопль на них, восходящий ко Мне, или нет; узнаю". Так он показывается несведущим.
И в отношении Адама Он говорит: " и теперь как бы не простер он руки своей,
и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно", в
самих словах КАК БЫ Он несведущ, в самой же фразе Он ещё и завистлив. И
в то время, как написано, что "и раскаялся Господь, что создал человека",
это подразумевает и раскаяние, и неведение. Поскольку это размышление -
видение Того, кто через неведенье желает исследовать последствия желаемых
Им вещей, или это действие раскаивающегося насчёт явления, несогласного
с Его ожиданиями. "И обонял Господь приятное благоухание," это часть Того,
кто испытывает нужду; и Его существо, получающее удовольствие от плотского
жира, часть Того, кто не хорош. Но Он искушает, поскольку написано: " Бог
искушал Авраама", это часть Того, кто зол и кто несведущ об исходе эксперимента.
Примерно также звучал ответ Симона по ВСП, но только на второе обращение
Петра к толпе, а точнее так: - Почему ты спешишь говорить, всё, что ни
пожелаешь? Я понимаю твои трюки. Ты желаешь выдвинуть те предметы, объяснение
которых ты хорошо изучил, чтобы ты мог выглядеть перед несведущей толпой
говорящим хорошо; но я не позволю тебе этой увёртки. Теперь, поэтому, раз
ты обещаешь как смелый человек, отвечать на всё, что любой изберёт выдвинуть,
будь добр ответить мне в первую очередь.
И в подобной манере Симон, приводя множество отрывков из Писаний, видимо
показал, что Бог подвержен всякой немощи. На вопрос же Петра о том, как
случилось, что Бог попустил написание злых вещей о самом себе, если это
правда, Симон ответствовал:
- Может быть так, что обвинение против Него написано другой силой,
а не согласно Его выбору.
Когда же Пётр предложил со всей энергией расследовать, что же это за
сила, считая, что Он сам по себе добр, Симон возразил:
- Ты явно избегаешь слышать об обвинении из Писаний против твоего Бога.
Прежде признайся, что если вещи, написанные против Творца, истинны, Он
не превыше всего, поскольку, согласно Писаниям, подвержен всякому злу;
затем впоследствии мы будем расследовать, что касается писателя.
Когда Пётр усомнился, правдив ли каждый фрагмент Писаний, Симон спросил
его:
- Как же тогда установить истинность тех Писаний, что гласят, что Он
зол, и тех, что говорят, Он добр? Как ты можешь показать, что Писания противоречат
сами себе?
Пётр утверждал, что Адам не был слеп, ни умственно, ни физически, предположив
затем, на что получил следующий вопрос Симона:
- Я имел в виду, что его ум был слеп. Если Адам обладал предзнанием,
как же он не предвидел того, что змей обманет его жену? Поскольку, как
ты говоришь, мы должны понимать вещи, касающиеся Бога, в сравнении их с
творением, как можно распознать другие вещи в законе, которые из традиции
Моисея и истинные, а которые - смешаны с вымыслами?
Пётр заявил, что верующий в того, чьего пришествия ждали народы, будет
и так знать, какие части Писаний верны, а какие ложны, на что Симон ответил:
- Я понимаю, что ты говоришь о своём Иисусе как Том, о Ком пророчествовано
Писанием. Поэтому предположим, что это так. Расскажи нам, как же Он учил
тебя различать Писания.
На этом ПРП больше ничего нам не сообщают о содержании этой беседы,
поэтому продолжим цитировать значительно в этом отличающиеся ВСП, со слов
Симона об Иисусе (слова о пророке спишем на позднюю эвионитскую правку,
допустим): - Я изумлён твоей глупостью. Ибо ты настолько выдвинул слова
своего Учителя, как если бы это было несомненно, что Он пророк; в то время,
как я могу очень легко доказать, что Он часто противоречил самому себе.
Вкратце, я опровергну эти твои слова, которые ты выдвинул. Поскольку ты
говоришь, что Он сказал, если царство разделится само в себе, не может
устоять царство то; и если дом разделится сам в себе, не может устоять
дом тот; и ещё где-то ты говоришь, что Он сказал, что Он принёс меч, чтобы
Он мог разделить тех, кто в одном доме, так что сын будет отделён от отца,
дочь от матери, брат от брата, так что если пятеро в одном доме, трое будут
отделены против двух, и двое против трёх. Если тогда всё разделённое падёт,
Тот, кто производит разделения, даёт причины падения; и если Он таков,
несомненно, Он злой. Ответь на это, если можешь.
Пётр отрицал всякий отход своих слов от Христа и предложил сперва убедиться
в истинности Христа, на что был таков ответ Симона:
- Мне нет нужды узнавать это от тебя, но то, как эти вещи согласуются
одна с другой. Ибо если его показать непоследовательным, точно также можно
доказать, что Он не пророк. Научи нас, потому, как это может быть последовательным,
что Тот, кто вызывает разделения, вынуждающие разделённых пасть, может
либо выглядеть благим, или быть пришедшим для спасения человечества?
Пётр пояснил, что падёт всё, построенное на заблуждении, чтобы правила
истина, и предложил слушать его мирно, дабы понять, и на это Симон так
рек:
- Но не определено, разделяет ли твой Учитель заблуждение или истину.
Не повторяй вновь и вновь свой разговор о мире, но излагай то, что ты думаешь
или во что веришь. Ты кажешься мне неспособным преподать, что думаешь.
Пётр пояснив, что обоснование веры в единого Бога-Творца мира, праведного
Судью, требует бесчисленных тысяч слов, и Симон ему молвил в ответ:
- Я преклоняюсь перед твоей смекалкой, хотя и не приемлю заблуждение
твоей веры. Ибо ты мудро предусмотрел, что ты можешь быть пойман на противоречии;
и ты даже вежливо признался, что для подтверждения этих вещей будут выдвинуты
бессчётные тысячи слов, поскольку никто не согласится с подачей твоей веры.
Вкратце, что касается существования одного Бога и мира, являющегося Его
работой, кто может принять эту доктрину? Никто, я думаю, кто-нибудь из
язычников, и то если он будет необразованный человек, и, определёно, никто
из философов; и даже ни самые грубые и несчастные из евреев, и ни я сам,
который хорошо знаком с их законами. Я могу изложить, что я в действительности
думаю, но эта мысль будит во мне нежелание делать так, что если я скажу
то, что ни приемлемо для тебя, ни кажется правильным этой неискушённой
толпе, ты на самом деле, как проклятый, немедленно зажмёшь свои уши, так
как их нельзя запачкать богохульством, правда! и улетишь, потому что не
сможешь найти ответа; тогда как неразумное население согласится с тобой
как учащим тем вещам, что общеприняты среди них; и проклянёт меня как преподающего
вещи новые и неслыханные и вселяющего своё заблуждение в умы других.
Пётр заверил, что примет бесстрашно признания Симона, и тот продолжал
уже цитированным отрывком о многих богах (цикличность сюжета вызвана странносплетением
двух основных вариантов "Псевдо-Клементин").
Так они вели дискуссию три дня, а на закате четвёртого Симон отбыл
в Тир Финикийский. Немного дней спустя некоторые из предвестников вернулись
и доложили Петру, что Симон совершает великие чудеса в Тире и будоражит
многих местных людей; и многими клеветами он сделал тебя ненавидимым. Пётр
решил быстро перехватить его, прежде чем клевета полностью овладеет людьми.
Но до отъезда он отдаёт необходимые распоряжения остающимся, фактически
создавая Церковь. И через семь дней он собирается отбыть в Тир, прежде
поручив своей братии подробно записать со слов Вероники Кананитки, дочери
Иусты, что из себя представляет Симон, дабы подготовиться всесторонне.
Климент тотчас отправился из Кесарии Стратонис вместе с Акилой и Никитой
в Тир к Веронике, и та их приняла с радостью. Они же её спросили, верны
ли слухи о деяниях Симона против Петра в Тире, что она подтвердила, а также
описала его чудеса, приводящие весь город в изумление явлениями призраков
и духов посреди рыночной площади; и когда он уходит, статуи движутся, и
многие тени падают перед ним, которые суть, как он говорит, души мёртвых.
И многих, кто пытался доказать его самозванство, он быстро примирил с собой,
забив тельца и угощая их, он заразил их различными болезнями и подверг
демонам. И короче говоря, навредив многим и будучи считаем богом, его одновременно
боятся и чествуют. Никто не усомнится в его обещаниях, но уверен в них.
Поэтому пусть никто не подвергает себя опасности до приезда Петра, который
единственный как любимый ученик Христа способен противостоять такой силе.
А лучше бы и ему не становиться у Симона на пути. На следующее утро один
из друзей Вероники известил их, что Симон отплыл в Сидон, оставив вместо
себя Аппия Плейстоника, александрийца, грамматиста по профессии, который
был другом отца Климента; и некоего астролога, Аннубия Диосполитана, и
Афинодора Афиняниа, приверженца доктрины Эпикура. И узнав всё это, Климент
с братией отправили письмо Петру.
Прибывший в Тир в скором времени Пётр обратился к народу с разъяснением
силы Симона, которая якобы происходила из того, что он был силой левой
руки Бога и имеет власть причинять вред тем, кто не ведает Бога. Проповедуя
таким образом, крестя, исцеляя и обращая ситуацию в свою пользу, он отправился
в Сидон. Когда же Симон услышал о том, он отплыл в Бейрут с Аппием и друзьями.
Пётр же и в Сидоне встретил поклонение. Основав и здесь Церковь, Пётр отбыл
в Бейрут, где перед его приездом случилось землетрясение, и его встречали
испуганные толпы. Симон же с друзьями предпринял попытку кричать про него
толпе:
- Бегите, друзья, от этого человека! Он маг, верьте нам, это он и вызвал
землетрясение: он послал нам эти невзгоды, дабы напугать нас, как будто
бы он был Сам Бог.
Пётр встретил подобные меры громким смехом и подтверждением своей Богом
данной власти перевернуть город вверх дном. И люди напугались ещё пуще
и обещали ему во всём повиноваться. И Пётр запретил кому-либо беседовать
с этими магами и что-либо делать вместе с ними. И люди, взяв дубьё, гнали
Симона и его сторонников вон из города. Пётр же проповедовал этим людям,
крестил и основал здесь Церковь, очень вскоре отправившись затем в Библос.
Там он узнал, что Симон, не дожидаясь его приезда, отплыл в Триполис Финикийский,
и Пётр, излечив многих за несколько дней, отправился за ним вослед. Здесь
ему пришлось узнать о многих обвинениях на себя и том, что Симон уже отбыл
в Сирию. И здесь он много проповедовал, прежде чем отправиться в Антиохию
Сирийскую, где также случилось много проповедей.
Потом была поездка в Лаодикею и много иных, когда же Симон прознал
про намерение Петра обратить в Веру Фауста, сторонника Симона, он наконец
встретился с Петром, приехав из Антиохии и войдя к тому вместе с Афинодором
Эпикурейцем и говоря:
- Я слышал, ты обещал вчера Фаусту доказать сегодня, приводя аргументы
в обычном порядке, начиная с Того, кто Господь вселенной, о котором мы
должны говорить, что Он один есть Бог, и что нам не следует говорить, что
есть иные боги, поскольку тот, кто поступает иначе, будет наказан навек.
Но превыше всего я изумляюсь безумству твоих надежд обратить мудреца, ушедшего
далеко вперёд за годы, в сравнении с тобой. Но ты не преуспеешь в своих
планах, тем более, что я присутствую и могу тщательно опровергнуть твои
лжеаргументы. Поскольку возможно, что не будь я рядом, мудрый старик мог
бы быть запутан, не имея критического знакомства с книгами, в которые верят
среди евреев. Сейчас я буду многое опускать, дабы я мог скорее опровергнуть
то, что ты обещал доказать. Посему начинай говорить обещанное перед нами,
знающими Писания. Но если, боясь нашего опровержения, ты не пожелаешь исполнить
своё обещание в нашем присутствии, это само по себе будет достаточным доказательством
того, что ты неправ, поскольку ты брался говорить в присутствии тех, кто
знает Писания. А теперь, зачем мне ждать, пока ты мне скажешь, когда я
имею самого удовлетворительного свидетеля твоего обещания в лице присутствующего
старца?
Сказав это, он обратился к отцу Климента, говоря:
- Скажи мне, замечательнейший из всех людей, тот ли это человек, что
обещал тебе доказать сегодня, что Бог един, и что мы не должны говорить
или думать, что есть какой-то другой бог, и что тот, кто действует иначе,
будет покаран навек как самый отвратительный грешник? Откажешься ли ты
мне ответить?
Отец же Климента свидетельствовал положительно, предложив, однако,
обоим защитить свою точку зрения, на что Симон ответствовал:
- Я сделаю так, как ты скажешь; но боюсь, как бы ты не погрешил против
истины, уже имея пристрастие к его аргументам.
Отец Климента засим утверждал, что его пристрастия скорее на стороне
Симона, который спросил тогда:
- Как это так, когда ты не знаешь, в чём состоят мои мнения?
И дискуссия началась типовым выступлением Петра, которое Симон теперь
оспаривал так (в двух вариантах; второй, из ВСП, здесь и далее, вообще
отнесён к первой беседе; в интересах выяснения истины, а также претендуя
на энциклопедичность в отношении этого столь малоизученного персонажа,
приведены здесь оба):
- (ПРП) Я придерживаюсь того, что Писания, в которые верят среди евреев,
говорят, что есть много богов, и что Бог не сердится на это, поскольку
Он сам вещал о многих богах в Своих Писаниях. Например, в самых первых
словах закона, Он очевидно говорит о них как равных Ему. Ибо написано,
что когда первый человек принял завет от Бога есть с любого дерева в саду,
но не есть с дерева познания добра и зла, змей убедил их посредством женщины,
через обещание, что они станут богами, убедив познать, и когда те познали,
Бог сказал, "вот, Адам стал как один из Нас". Когда затем змей сказал,
"вы будете, как боги", он ясно говорил в уверенности, что боги существуют;
тем более, что Бог добавил к его признанию, сказав "вот, Адам стал как
один из Нас". Змей, затем, сказав, что есть много богов, не говорил лживо.
Опять, писание "Богов не злословь и начальника в народе твоем не поноси"
указывает на многих богов, которых Он даже не хочет и проклинать. Но и
где-то ещё написано, "покушался ли какой бог пойти, взять себе народ из
среды [другого] народа казнями, знамениями и чудесами, и войною, и рукою
крепкою, и мышцею высокою, и великими ужасами, как сделал для вас Господь,
Бог ваш" Когда он говорит "покушался ли какой бог", Он говорит по предположении,
что другие боги существуют. И ещё где-то: "боги, которые не сотворили неба
и земли, исчезнут с земли и из-под небес". И в другом месте, когда говорится,
"пойдем и будем служить богам иным, которых не знал ты и отцы твои", говорится
так, будто бы другие боги существовали, которым нельзя следовать. И опять:
"имени других богов не упоминайте; да не слышится оно из уст твоих". Тут
упоминаются многие боги, чьи имена нежелательно называть. И снова написано,
"Господь, Бог ваш, есть Бог богов". И опять: "Кто, как Ты, Господи, между
богами?" И ещё: "Бог ваш есть Бог богов". И опять: "Бог стал в сонме богов;
среди богов произнес суд". Поэтому я теперь спрашиваю, коль скоро есть
так много отрывков на письме, подтверждающих, что существует много богов,
ты утверждал, что мы не должны ни говорить, ни думать, что есть много.
Наконец, если у тебя есть что-либо сказать так же отчётливо, говори в присутствии
всех.
- (ВСП) Я говорю, что есть много богов; но что есть один непонятый
и неизвестный всем, и что Он есть Бог всех этих богов. Я буду пользоваться
только утверждениями из закона евреев. Ибо это очевидно всем интересующимся
религией, что этот закон есть универсальный источник, хотя каждый понимает
этот закон согласно своему собственному суждению. Ибо он был так написан
Тем, кто сотворил мир, что вера вещей зависит от него. Вследствие чего,
желает ли кто-либо вынести истину, или ложь, ни одно высказывание не будет
получено без этого закона. Поскольку, поэтому, моё знание в наиполнейшей
мере находится в согласии с этим законом, я справедливо заявил, что есть
много богов, из которых более выдающийся, чем остальные, и непостижимый,
даже Тот, который Бог богов. Но то, что есть много богов, сам закон сообщает
мне. Ибо, в первую очередь, он говорит это в отрывке, где некто в образе
змея говорит Еве, первоженщине, "в день, в который вы вкусите их, откроются
глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло", то есть, как те,
кто создали человека; и после того, как они вкусили с дерева, Сам Бог свидетельствует,
говоря остальным богам, "вот, Адам стал как один из Нас", итак, поэтому
очевидно, что есть много богов, занятых в сотворении человека. Также, ввиду
того, что первый Бог сказал другим богам, "сотворим человека по образу
Нашему по подобию Нашему"; также Его высказывание, "сойдем же и смешаем
там язык их, так чтобы один не понимал речи другого"; все эти вещи указывают,
что есть много богов. Но также написано "Богов не злословь и начальника
в народе твоем не поноси", и снова это писание, "Господь один водил его,
и не было с Ним чужого бога", показывает, что есть много богов. Есть также
много свидетельств, которые могут быть добавлены из закона, не только неясные,
но и открытый текст, который учит, что есть много богов. Один из них был
избран жребием и смог стать Богом евреев. Но это не о Нём я говорю, а о
том Боге, который также и Его Бог, которого даже сами евреи не знали. Ибо
Он не их Бог, но Бог знающих Его.
Пётр произнёс речь, приводя обратные примеры из Ветхого Завета. И Симон
сказал:
- Моё первоначальное соглашение с тобой было таково, что я должен доказывать
из Писаний, что ты неправ, придерживаясь того, что мы не должны говорить,
что есть много богов. Соответственно, я представил много письменных отрывков,
чтобы показать, что божественные Писания сами говорят о многих богах. Слушаешь
ли ты, Пётр, что я говорю? Мне кажется, ты грешишь, говоря против них,
тогда как Писание говорит, "Богов не злословь и начальника в народе твоем
не поноси".
Как видим, разные варианты писались по разным воспоминаниям, где ключевой
осталась лишь "линия атаки" Симона с полным забвением всякого порядка и
хронологии. Кстати, последний перевод в русском варианте звучит, как "Судий
не злословь", поскольку современному еврею уже не приходит в голову другой
перевод слова "элохим" как богохульственный - вот она, разность суждений!
Однако, вернёмся к сюжету, где Пётр опять отрицал всё, упоминая преходящесть
обстоятельств в Писаниях. Симон же сказал:
- Я привёл ясные отрывки из Писаний, дабы доказать, что есть много
богов; и ты в ответ привёл столько же из тех же Писаний, показывая, что
Бог един, и Он Бог евреев. И когда я сказал, что мы не должны злословить
богов, ты продолжал показывать, что Тот, который сотворил, един, поскольку
Те, которые не сотворили, исчезнут. И в ответ на моё утверждение, что мы
должны держаться того, что есть боги, поскольку Писание тоже так гласит,
вы показали, что мы не должны произносить имена других богов. Отсюда, тогда,
те же самые Писания говорят, один раз, что есть много богов, а другой раз,
что есть только один; и иногда их нельзя проклинать, а иной раз и нужно;
к какому же заключению мы должны следовательно придти, как не к тому, что
сами Писания нас сбивают с толку?
Пётр возражал в том смысле, что они лишь высвечивают оппозицию зла
к Богу, который его создал и в которого он верует. На это Симон заметил:
- Поскольку я вижу, что ты часто говоришь о Боге, создавшем тебя, узнай
же от меня, как ты безбожен даже для Него. Ведь очевидно, что есть двое
Тех, кто творит, коль Писание говорит, " сотворим человека по образу Нашему
по подобию Нашему". Теперь "сотворим" подразумевает двоих или более; определённо
не одного единственного. И что ж? Даже если Писания гласят, что есть другие
боги, ты не приемлешь этого мнения?
Пётр же обосновывал это тем, что пророки испытывали веру и страх Божий
читателя. Услышав это, Симон сказал:
- Раз уж ты говоришь, что нам не следует верить даже пророку, подающему
знамения и чудеса, если он говорит, что есть другой бог, если он знает,
что он даже подвергнется смертной казни, то выходит, что и твой Учитель
был казнён не без причины за дачу знамений и чудес?
Пётр нашёлся сказать, что Господь не утверждал, что есть Боги, или
что Он Бог, но лишь заявлял, что Он Сын Бога, устроившего вселенную. Симон
же спросил:
- Тебе не кажется, что Тот, кто является от Бога, есть Бог? Не одно
ли это и то же в смысле происхождения? Не есть ли слово "Бог" Его невыразимое
имя, которым все пользуются, поскольку ты так сильно держишься имени, будто
оно не может быть дано другому?
Удовлетворительных ответов на эти вопросы повествование не хранит, то
ли свидетельствуя честно, то ли подменяя настоящие ответы своими выдумками.
Но нас в любом случае интересует полемика Симона, которая здесь обращается
к теме Иисуса:
- Я бы хотел знать, Пётр, веришь ли ты действительно, что форма человека
была придана форме Бога? Как может смерть растворять тело, отмеченное столь
великой печатью? Какова была необходимость оформлять такое существо в человека,
выросшего из земли?
Пётр отвечал о вере положительно, о смерти же сказал, что неправедные
деяния тела лишают его праведной формы, что всё равно происходит лишь с
волей Божьей. Причина же воплощения-де - любовь Бога, который теперь не
тот каратель грехов, что раньше. При таких словах, Симон покинул собрание
(по ВС: с третью присутствующих, что составило около тысячи человек), напоследок
сказав:
- (ПРП) Поскольку я вижу, ты ловко намекаешь, что то, что написано
в книгах против Оформителя мира, оказывается неправдой, завтра я покажу,
из бесед твоего Учителя, что Он утверждал, что строителем мира не был наивысший
Бог.
- (ВСП) Поскольку сейчас поздний час, я буду стоять подле тебя и оппонировать
завтра; и если ты сможешь доказать, что этот мир был создан, и что души
бессмертны, ты получишь меня в помощь своим проповедям.
На другой день, к Петру рано вошёл Закхей и сообщил, что Симон с людьми
числом тридцатью и продолжает дискуссию. Пётр же стал дожидаться, пока
соберётся толпа. Закхей тем временем доносил ему ход беседы от Симона:
"Он обвиняет тебя, Пётр в том, что ты слуга зла, обладающий огромной силой
в магии и очаровывающий души людей худшим образом, чем идолопоклонничество.
В доказательство того, что ты маг он, похоже, привёл следующее свидетельство,
молвив (два варианта; второй вообще из первой беседы, так что предполагает
присутствие Петра и аудитории попроще):
- (ПРП) Я осознаю, что когда я вступаю в дискуссию с ним, я не помню
ни единого слова из того, на чём я был сосредоточен в одиночестве. Пока
он ведёт беседу, мой ум занят воспоминанием того, что я думал сказать по
наступлении дискуссии с ним, я не слышу ничего из того, что он говорит.
Теперь, раз я не испытываю этого в присутствии кого-либо иного, чем он,
разве не ясно, что я нахожусь под влиянием его магии? Что же до его доктрин,
которые хуже идолопоклонничества, я могу довести это совершенно ясно до
всякого, имеющего понимание. Ведь нет иной пользы, кроме как освободить
душу от образов любого рода. Поскольку, когда душа приносит образ пред
свои очи, она скована страхом и томится беспокойством, что потерпит некое
бедствие; а изменяясь, она подпадает под влияние демона; и служить передатчиком
его влияния кажется массам мудрым. Пётр делает это с вами, обещая сделать
вас мудрыми. Ведь под предлогом проповедования единого Бога он, похоже,
освобождает вас от многих безжизненных образов, которые отнюдь не вредят
тем, кто их боготворит, поскольку глаза, которые на них смотрят, сами сделаны
из камня или латуни или золота или какого-либо иного безжизненного материала.
Посему душа, поскольку знает, что она не видела ничего, не может быть заговорена
на страх в равной степени посредством того, что видимо. Но при взгляде
на ужасного Бога через влияние вводящего в заблуждение учения, все её естественные
основания переворачиваются. Ибо я говорю это не потому, что я призываю
боготворить образы, но потому, что Пётр, по видимости освобождая ваши души
от ужасных образов, сводит разум каждого из вас с ума ещё более ужасным
образом, представляя Бога в форме, и что, также, Бог исключительно праведен,
- образ, которому сопутствует то, что ужасно и отвратительно созерцательной
душе, то, что может целиком разрушить энергию здорового ума. Ведь ум, очутившийся
посреди подобного шторма, словно глубина, взбаламученная свирепым ветром,
замутнённая и потемневшая. Потому, если он придёт принести пользу вам,
не позвольте ему, в то время, как кажется, что он растворит ваши страхи,
нежно исходящие от безжизненных образов, он предъявит вместо них ужасную
форму Бога. Но имеет ли Бог форму? Если да, то Он обладает фигурой. А если
у Него есть фигура, как он может быть не ограничен? И если ограничен, то
Он существует в пространстве. Но если Он в пространстве, то Он меньше пространства,
что объемлет его. И если меньше, чем что-либо, как Он может быть более
велик, чем всё, или превыше всего? Таково, теперь, состояние дел. И то,
что он на самом деле не верит в доктрины, проповедованные его Учителем,
очевидно, поскольку он проповедует доктрины совершенно обратные Тому. Так,
Он сказал кому-то, как я узнал, "Не зовите меня Богом, ибо тот благ". Теперь
же, говоря о благом, Он более не рассуждает о Том, праведном, проповедуемом
Писаниями, который убивает и воскрешает, - убивает тех, кто грешит, и воскрешает
тех, кто живёт согласно Его воле. Но то, что Он не зовёт благим Того, который
есть Оформитель мира, понятно любому, кто способен размышлять. Ведь оформитель
мира был известен Адаму, которого Тот сотворил, и Еноху, который Того ублажил,
и Ною, который Тем рассматривался как праведник; и также Аврааму и Исааку
и Иакову; а также Моисею и народу и всему миру. Но Иисус, учитель самого
Петра пришёл и сказал, "никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает
никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть". Если так, это был сам Сын,
присутствовавший с самого Его явления, когда Он начал давать откровение
тем, кому Он пожелал, Того, который неизвестен всем. И так Отец был неизвестен
всем, жившим до Него, и потому Он не мог быть всем известен. Говоря это,
Иисус несовместим даже сам с Собой. Поскольку иногда в других речениях,
взятых из Писаний, Он представляет Бога ужасным и праведным, говорящим,
"И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более
Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне". Но то, что Он утверждал,
что Его действительно надо бояться как существо праведного Бога, о котором
Он говорит "Те, кто принимает плач о несправедливости", показано в притче,
которую Он растолковывает, говоря: "Бог ли не защитит избранных Своих,
вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их? сказываю вам, что
подаст им защиту вскоре". Теперь тот, кто говорит о Боге как о мстящем
и воздающем Боге, представляет Того естественно праведным, а не таким же
благим. Более того, Он благодарит Господа небес и земли. Но если Он есть
Господь небес и земли, подтверждается, что Он есть оформитель мира, тогда
Он праведен. Когда, поэтому, он иногда называет Его благим, а иногда праведным,
он несовместим сам с собой в этой пункте. Но Его премудрый ученик вчера
придерживался третьей точки зрения, что настоящий вид более удовлетворителен,
чем видение, не зная, что реальный вид может быть человеческим, но видение
откровенно происходит из божественности.
- (ВСП) Со слов твоего Учителя я тебя опровергну, ибо даже Он представляет
всем людям некоего Бога, который был известен. Ибо хотя и Адам знал Бога,
который был его творцом и созидателем мира; и Енох знал Его, в той мере,
в какой Тот был им передан; и Ной, раз Тот ему повелел строить ковчег;
и хотя Авраам, и Исаак, и Иаков, и Моисей, и все, даже каждый человек и
все народы, знали Созидателя мира и признавали Его Богом, ещё твой Иисус,
появившийся много позже патриархов, говорит: "никто не знает Сына, кроме
Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть". Итак,
потому, даже твой Иисус признаёт, что есть иной Бог, непостижимый и неизвестный
всем. Помни, что ты сказал, что у Бога есть Сын, что делает его неправильным;
ибо как Он может иметь Сына, если Он только не подвержен страстям, как
люди и животные? Но по этим пунктам нет времени сейчас показывать твою
продвинутую глупость, ибо я спешу сделать заявление касательно неизмеримости
высшего света; итак теперь слушай. Моё мнение - что есть определённая Сила
прекрасного и неописуемого света, чьё величие может сохраняться непостижимым,
о силе которой даже Созидатель мира несведущ, и Моисей законодатель, и
Иисус, твой Учитель. Поскольку все существующие вещи находятся в соответствии
с пятью чувствами, эта Сила, которая прекраснее всего, не может добавить
ничего нового. Эта Сила, о которой я говорю, непознаваема и превосходнее
всего, эй, даже того Бога, что создал мир, о Ней не знал ни один из ангелов,
демонов, евреев, ни одна тварь, сущая посредством Бога-Творца. Как тогда
может этот закон Творца учить меня тому, чего сам Творец не знал, поскольку
сам закон и того не знал, что он может учить этому?
Тут (по ВСП) происходит развёрнутое "богохульство" Симона, интересное
нам как предполагаемый "манифест" всех его взглядов, который предваряется
смехом Петра по поводу предыдущей реплики, на что Симон разразился этим:
- Ты смеёшься, Пётр, в то время, как столь великие и высокие материи
обсуждаются? Если ты окончил смеяться, я докажу это в ясных выражениях.
Слушай: всем очевидно и выясняемо методом, которому не может быть дано
никакого объяснения, что есть один Бог, лучший, чем всё, от которого всё
сущее взяло своё начало; откуда также необходимо, чтобы все вещи после
Него были подвержены Ему как главному и наипрекраснейшему из всех. Когда,
поэтому, я установил, что Бог, сотворивший мир, согласно многим законоучителям,
это что-то во многих отношениях слабое, в то время, как слабость совершенно
несовместима с совершенным Богом, и я увидел, что Он несовершенен, я необходимо
заключил, что есть другой Бог, который совершенен. Ибо этот Бог, как я
сказал, согласно тому, чему учит писание закона, показан слабым во многих
вещах. В первую очередь, потому что человек, которого Он оформил, не оказался
способен оставаться таким, как Он намеревался, чтобы тот был; и потому
как не может быть благим Тот, кто дал закон первочеловеку, что ему следовало
есть со всех деревьев рая, но он не должен был касаться древа познания;
и если бы он съел от того, то умер бы. Ибо почему Ему надо было запрещать
ему есть и познавать, что добро, а что зло, когда, зная, он мог бы избегать
зла и избирать добро? Но этого Он не позволил; и поскольку он съел в нарушение
заповеди и открыл, что есть добро, и научился чести ради прикрывать свою
наготу (ибо он ощутил это неприглядным - стоять обнажённым перед своим
Творцом), Тот приговаривает к смерти его, который узнал, как оказать почесть
Богу и проклинает змея, показавшего ему эти вещи. Но в самом деле, если
человеку предстояло повредить себя этими средствами, зачем Он поместил
причину вреда в раю вовсе? Но если то, что Он поместил в раю, было хорошо,
это не есть часть Того, кто благ - удерживать другого от хорошего. Итак,
тогда, раз Тот, кто создал человека и мир, согласно тому, к чему относится
закон, несовершенен, нам дано понять, без сомнения, что есть другой, Тот,
кто совершенен. Ибо это необходимо, чтобы был Тот, кто прекраснее всего,
за чей счёт и всякая тварь сохраняет своё звание. Откуда и я, зная, что
это в любом виде необходимо - чтобы был Некто более милостивый и более
мощный, чем несовершенный Бог, давший закон, понимая, что есть совершенный
в сравнении с несовершенным, понял даже из Писаний, что Бог - Тот, кто
там не упомянут. И таким путём я смог, о, Пётр, узнать из закона то, чего
закон не знал. Но даже если закон не дал указаний, из которых можно было
бы заключить, что Бог, создавший мир, несовершенен, мне всё ещё было можно
вывести из тех зол, что творятся в мире и не исправляются, что либо его
Творец немощен, если Он не может исправить то, что сделано неладно; либо
иначе, если Он не желает устранить зло, что Он сам злой; но если Он и не
может, и не хочет, то Он ни всесилен, ни благ. И из этого нельзя заключить
ничего иного, кроме как, что есть другой Бог, более прекрасный и более
всесильный, чем все. Если у тебя есть, что сказать, говори.
Пётр пытался объяснить "зло" праведностью Бога, поправляющего ошибки
людей, но Симон восклицал:
- Не заблуждаешься же ты настолько, чтобы не знать, что наши души были
созданы благим Богом, прекраснее всех, но они были низведены как пленники
в этот мир? Он послал Бога-Творца создать мир; и тот, когда это сделал,
выдал, что Он сам - Бог. Тот же принимает тех, кто обращается к Нему, и
творит им благо. Но благой Бог дарит спасение, если он только признаваем;
но Творец мира требует также, чтобы исполнялся закон. На самом деле очень
сложно для человека познать Его, пока он во плоти; ибо чернее, чем вся
тьма, и тяжелее, чем вся глина - это тело, которым окружена душа.
Пётр усомнился, что Бог стал бы так усложнять спасение, да и велик
риск - бросать известного Отца ради Незнакомца, и на это нашёл Симон, что
сказать:
- Это не есть безбожно ради большего прока и преимущества - подниматься
к Тому, чья слава богаче. Но что, если души - от Него, и не знают Его,
и Он воистину их Отец? Придёт время, когда ты будешь жалеть, что ты не
понимал мой разговор о невыразимой силе. Приложи свой ум к вещам, которые
я собираюсь поведать, и сделай так, идя мирными путями, чтобы они достигли
вещей, которые я буду демонстрировать. Слушай теперь, поэтому. Ты никогда
не думал простереть свой ум в районы или острова, расположенные далеко-далеко,
и остаться настолько фиксированным на них, чтобы смочь даже не видеть людей,
что перед тобой, или не знать, где ты сидишь, по причине усладительности
тех вещей, на которые ты глазеешь? Таким способом теперь протяни своё чувство
на небо, даже выше неба, и смотри, где-то там должно быть место за пределом
мира, или вне мира, где нет ни неба, ни земли, и где ни одна тень этих
вещей не производит тьмы; и следовательно, раз нет тел в этом, нет тьмы,
вызванной телами, то должна быть необходимость неизмеримого Света; и учти,
какого рода этот Свет должен быть, никогда не побеждаемый тьмой. Ибо если
Свет этого солнца заполнит весь этот мир, как замечателен, ты полагаешь,
этот бестелесный и бесконечный Свет должен быть? Настолько великолепен,
несомненно, что этот свет солнца показался бы тьмой, а не светом, в сравнении.
Пётр постарался описать свой опыт воображения, и Симон продолжал:
- О, ты, соткавший паутину многих легкомыслий, слушай теперь. Невозможно,
чтобы что-либо, входящее в мысли человека, не существовало бы и в истине
и реальности. Ибо несуществующие вещи не имеют внешности; но вещи, не имеющие
внешности, не могут представляться нашим мыслям. Пройди через то, что я
сказал, сейчас; и расскажи нам, что ты полагаешь, есть превыше неба. Мне
кажется лучше верить просто, что Бог есть, и что небо - такое, как мы видим
- единственное небо во всей вселенной.
Пётр стоял на том, что небес несколько, и последнее из них станет видно
праведнику на Суде, и что этот и другие ответы следуют из Писания, на что
Симон молвил:
- То, что эти вещи таковы, как ты говоришь, может казаться тем, кто
в них верит; но тому, кто ищет причины вещей, невозможно, чтобы они производились
из закона, и особенно - касательно неизмеримости света. Это большое дело,
которое ты обещаешь, что вечность безграничного света может быть показана
из закона.
Только здесь по версии ПРП появляется Пётр, который встречен, по версии
ВСП, ликованием толпы и репликой на это Симона:
- Я дивлюсь на глупость называющих меня магом и любящих Петра; в то
время как, дольше зная меня, им бы следовало любить меня скорее. И потому
из этого знака те, кто имеют чувство, могут понять, что Пётр скорее может
казаться магом, раз привязанность не перенесена на меня, которому она почти
что полагается со знакомства, но тратится она изобильно на того, кому не
полагается какой-либо фамильярности.
Пётр начал критиковать Симона по иной схеме (отчего возникает предположение,
что беседы реконструировались по вытяжкам из трудов обоих, не более - что
для нас и хорошо), тот же перебивает его, говоря (в вариантах):
- (ПРП) Я знаю против кого ты делаешь эти замечания; но чтобы я мог
не тратить сколько-нибудь времени на обсуждение предметов, которые я обсуждать
не желаю, повторяя одни и те же заявления в твоё опровержение, отвечай
на точно заданное нами. Ты выражался в том смысле, что хорошо понял доктрины
и деяния своего учителя, поскольку ты прежде их видел своими собственными
глазами, и слышал своими собственными ушами, и что невозможно кому-либо
ещё достичь сходного видения. Но я покажу тебе, что это ложно. Тот, кто
слышит кого-либо своими собственными ушами, вовсе не полностью может быть
убеждён в истинности сказанного; поскольку его уму приходится рассматривать,
не ошибся ли он, в той мере, в какой он человек в отношении внешнего проявления.
Но видение не просто предоставляет видеть объект, но вдохновляет его увидеть
его с уверенностью, поскольку оно идёт от Бога. Теперь ответь сперва на
это.
- (ВСП) Я не дам тебе задерживать меня длинными речами, Пётр, я требую
от тебя того, что обещано вчера. Ты тогда сказал, что ты мог бы показать,
что закон учит касательно неизмеримости вечного Света, и что есть только
два неба, и они созданы, и что более высокое есть жилище этого Света, в
котором обитает несказанный Отец в вечном одиночестве; но что по образцу
этого Неба создано было видимое небо, которое, как ты отстаивал, пройдёт.
Ты сказал, поэтому, что Отец всего один, потому что не может быть две бесконечности;
иначе ни одна из них не будет бесконечной, поскольку в той, в которой один
существует, он налагает ограничения существованию другого. Раз уж, тогда,
ты не только обещал, но и способен показать это из закона, отложи прочие
дела и излагай об этом. Дай мне ответ на вопросы, поставленные мной, и
расскажи мне, если будет растворено это видимое небо, как ты говоришь,
почему же оно было создано первым? Если Творец благ, и мир благ, как же
Он будет благ, когда-нибудь разрушив то, что благо? Но если Он разрушит
то, что благо, как Он Сам будет считаться благим? Но если Он растворит
и разрушит это как зло, как же не покажется злым Тот, кто сотворил то,
что зло? Мне не кажется, что небо, созданное Богом, может быть растворено.
Ибо вещи, сотворённые Вечным, вечны, в то время как вещи, созданные тем,
кто способен деградировать, временные и разлагающиеся. Я возвращаю тебя
к первому вопросу. Ты сказал, что Бог невидим никому; но когда это небо
будет растворено, и это высшее состояние царства небесного просияет, тогда
те, кто чист сердцем, увидят Бога; каковое заявление противно закону, ибо
написано, что Бог сказал, "человек не может увидеть Меня и остаться в живых".
Пётр (ПРП здесь и далее) предпочёл обосновать возможные огрехи видения
влиянием злых демонов или духов, на это Симон ему молвил:
- Если ты придерживаешься того, что видения не всегда открывают об
истине, а также и сны, будучи Богом посланными, не говори ложно в отношении
тех материй, что они могут желать сообщить. Если тот, кто имел видение,
праведен, у него видение истинно. Поскольку я пришёл к выводу, что безбожный
человек не видит истинного сна. Мне кажется невозможным, чтобы безбожный
человек получал сны от Бога в каком-либо виде вообще.
Пётр начал утверждать, что он мог бы это опровергнуть, однако не желает,
назвав Симона несведущим ввиду состояния ума. В ответ Симон в очередной
раз просил:
- Оставь этот предмет и обсуждай материю, о которой обещал говорить.
Далеко мне до того чтобы стать твоим или Христовым учеником. Ибо я не несведущ
в том, что мне следует знать, но запросы, сделанные мною как учеником,
делались таким образом, чтобы я мог понять, можете ли вы доказать, что
фактический вид более отчётливо, чем видение. Но ты говорил согласно собственному
удовольствию; ты не доказывал. И вот, завтра я дойду до твоих мнений в
отношении Бога, каковым ты подтвердил Оформителя мира; и в моей дискуссии
с тобой я покажу, что Он ни наивысший, ни благой, и что твой Учитель делал
те же заявления, что и я сейчас делаю; и я докажу, что ты не понял Его.
Сказав так, он ушёл, не пожелав выслушать возражений. На следующий
же день, когда Пётр подошёл для беседы, Симон предупредил его, сказав:
- Когда я ушёл вчера, я обещал тебе сегодня вернуться и в дискуссии
показать, что тот, кто оформил мир, не есть наивысший Бог, но наивысшим
Богом является Другой, который один благ, и который пребывал в тайне по
сию пору. Сейчас, тогда, дай мне ответ, считаешь ли ты, что Оформитель
мира - то же самое, что и Законодатель, или нет? Тогда, если Законодатель,
то Он праведен, но не благ. Но если Он не благ, то это о Другом проповедовал
Иисус, когда сказал: "что ты называешь Меня благим? никто не благ, как
только один Бог". Итак, Законодатель не может быть и праведным, и благим,
ибо эти качества не гармонизируются. Скажи, что по твоему мнению - благость,
а что - праведность?
Пётр для определения праведности привёл в пример Бога, как Он повелевает
солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных
и неправедных, на что Симон ему ответствовал:
- Это неправеднее всего, что Ему приходится давать одни и те же вещи
праведным и неправедным.
Пётр же попытался обосновать это тем, что окончательный расчёт невозможно
сделать на настоящее время, на что встретил снова утверждение Симона:
- Я сказал раз и навсегда, "Всякий законодатель, ищущий праведности,
праведен".
Пётр оправдал свою позицию тем, что в Боге есть благая и праведная
части, тогда Симон просил:
- Докажи мне из высказываний своего Учителя, что это во власти одного
и того же человека, быть благим и праведным; ибо мне это кажется невозможным,
что законодатель, который благ, должен также быть праведен.
При этих словах Пётр стал объяснять, как он видит Бога, но Симон на
это указал на вот что:
- Тогда как, если Оформитель мира, который также придал форму Адаму,
был известен и также известен тем, кто был праведен согласно закона, и
более того - праведным и неправедным, и целому миру, твой Учитель, придя
после всех них, говорит: "никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает
никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть"? Но Он бы не сделал такого
заявления, не проповедовал бы Отца, который был по сию пору сокровен, о
ком закон говорит как о всевышнем, и который не издал ни одного высказывания
благого ли, худого ли (как Иеремия свидетельствует в Плаче); который также,
ограничивая народы семьюдесятью языками, соответственно числу сынов Израиля,
вошедших в Египет, и согласно границам этих народов, данным Его собственному
Сыну, который также зовётся Господь, и который упорядочил небо и землю,
евреев как часть себя, и определил себе быть Богом богов, то есть богов,
принявших другие народы как свои части. Законы, посему, исходили от всех
так называемых богов к их собственным подразделениям, состоящим из иных
народов. Подобным образом и от Сына Господа всех поступил закон, установленный
среди евреев. И такое положение дел было определено впредь, что если кто-либо
должен искать прибежища в Чьём-то законе, ему следует принадлежать к подразделению
Того, чьему закону он принялся повиноваться. Никто не ведал всевышнего
Отца, бывшего сокровенным, точно также, как они не знали, что Сын Его есть
Его Сын. Соответственно, на данный момент ты сам, в своём придании особых
определений сокровенного Всевышнего Сыну, не знаешь, что Он есть Сын, являющийся
Отцом Иисуса, который тобой зовётся Христос.
Здесь Пётр усомнился, что Симон верит сам в то, что говорит, на что
Симон его успокоил:
- Это от одного из твоих учеников я услыхал, что это правда.
Когда же Пётр заподозрил лжесвидетельство, Симон воскликнул:
- Не упрекай меня, наглейший из людей.
И Пётр стал допытываться, кто же те, а Симон отвечал:
- Представь, что я сам построил эти доктрины, или что я слышал их от
кого-то другого, дай же мне свой ответ на них. Ибо если их нельзя опровергнуть,
то я узнал, что это истина.
Пётр отказался отвечать, ожидая, что Симон сам начнёт доказывать, но
Симон был таков:
- Раз и навсегда, тогда, эти доктрины кажутся мне истинными. Дай мне
свой ответ, если у тебя есть, что сказать против них.
Пётр уличил тогда Симона в безбожном откровении об Отце тем, кому не
предназначено, вызвав такой ответ Симона:
- Но Он сам желает, чтобы я о Нём открывал.
Тогда Пётр длинно объяснил, что Симон не Сын, иначе бы знал достойных,
кому открыть, и поступал соответственно, но Симон возражал:
- Признаюсь, я не понял, что ты имеешь в виду выражением "Ты бы поступал,
как те, кто знает".
Пётр приписал это тому обстоятельству, что Симон не всеведущий Сын,
и сказал Симон тогда:
- Не обманись. Я знаю тех, кто достоин, и я не Сын. И всё же я не понимаю,
какое значение ты придаёшь словам "Он открывает о Себе, кому ни пожелает".
Но я сказал, что я не понимаю этого, не потому, что я не знал этого, но
потому, что я знал, что присутствующие не поняли этого, для того чтобы
ты мог сформулировать это отчётливее, так чтобы они могли осознать те причины,
по которой мы проводим эту дискуссию.
Пётр признал, что он не может выразиться ясней, и предложил Симону
самому объяснить значение, придаваемое словам, на что логично услышал:
- Нет необходимости, почему бы мне следовало формулировать твои мнения.
Пётр заподозрил это простым неведением оппонента, и Симон не замедлил
с ответом:
- Я уберу у тебя всякий предлог. Я признаюсь, я не понимаю, каков может
быть смысл выражения "Сын открывает о Себе, кому ни пожелает". Изложи поэтому,
что есть значение этого, отчётливей.
Пётр заверил, что тот поймёт, ответив на его вопрос, праведен или неправеден
Сын, и Симон утверждал:
- Я придерживаюсь того, что Он наиправеден.
Тогда Пётр удивился, почему Он не совершит откровение всем, но только
желаемым, и Симон объяснил:
- Потому что, будучи праведным, Он желает совершать откровение только
достойным.
И Пётр поинтересовался, должен ли для этого Он знать ум каждого, что
Симон подтвердил:
- Конечно, Он должен.
Здесь Пётр "разоблачил" Симона как незнающего даже смысла простых слов,
не то, что ума, и толпа якобы аплодировала, что похоже на позднейшую вставку,
ибо как раз ответы Симона могли бы служить пособием по риторике. Но не
будем забывать, что возможно Пётр здесь вообще весь "перелицован" заново,
не сохранив ничего от оригинала, кроме линии дискуссии. Послушаем реплику
Симона на это, "вспыхнувшего и потирающего лоб" (описание, которым в ВСП
награждён вообще Пётр!) - похоже и она пала жертвой безвестного пропагандиста:
- Ну, тогда признают ли они, что я, маг, да, даже я, умствующий, побеждён
Петром? Это не так. Но если кто-то должен умствовать, хоть и увлекшийся
и побеждённый, он всё ещё сохраняет истину, которая есть в нём. Ибо слабость
в обороняющемся не тождественна истине в побеждённом. Но я уверяю тебя,
что я уже знаю всех очевидцев, достойных знать сокровенного Отца. Вследствие
чего, поскольку я публично открываю о Нём им, ты сам из-за зависти зол
на меня, желая присвоить выгоду с них.
Тут Пётр начал уличать Симона в популизме, напоминая, что толпа "проголосовала"
хлопками за него, да и что толку было бы Отцу давать откровение одному
Сыну, рассудил он, Симон же говорил так:
- Победе очень способствует, если воюющий человек использует своё собственное
оружие; ибо то, что им любимо, он может по-настоящему всерьёз защищать,
и то, что обороняется с подлинной серьёзностью, имеет необычную силу в
себе. Вследствие чего в будущем я буду класть перед тобой свои настоящие
мнения. Я придерживаюсь того, что есть некая сокровенная сила, неизвестная
всем, даже Создателю самому, как и сам Иисус признал, хоть и Он не знал,
что Он сказал, поскольку, когда кто-нибудь много говорит, иногда он попадает
в истину, не зная, что он глаголет. А ссылаюсь на Его высказывание, которое
Он произнёс: "Отца не знает никто". Я не признаюсь, что я верю Его доктринам;
но я обсуждаю те пункты, в которых Он был по случаю прав.
Здесь Пётр якобы вызывает исключительную злость Симона тем, что утверждает
своё знание истинных мнений Симона (как бы там ни было, это описание -
интересный источник, потому приведено полностью), говоря: "Мы, Симон, не
утверждаем, ни что великой силой, также называемой доминантной силой, были
посланы два ангела, один, чтобы создать мир, другой - дать закон; ни что
каждый, когда приходил, проповедовал его, ради того, что он сотворил как
единственный творец; ни что есть тот, который стоит, будет стоять и противостоит.
Познай, как ты не веруешь, даже в отношении этого предмета. Если ты говоришь,
что есть какая-то сокровенная сила, эта сила полна неведения. Ибо она не
прогнозировала неблагодарность ангелов, посланных ею". Здесь Симон якобы
перебивает беседу, молвив:
- Что за глупость, та, что ты говоришь, ты, смеющий и самый дерзкий
из людей, запросто открывающий перед толпами о тайных доктринах, так что
их можно легко изучить?
Но то, что иной бы воспринял как упрёк в популизме и глупости, Пётр
изображает как страх, что присутствующие выгадают от слов Петра. И Симон
почти в лицо рассмеялся:
- Тогда ты допускаешь, что такое знание есть выгода?
С этим Пётр согласился, однако Симон в очередной раз возвратил его
к теме:
- Ты очевидно не способен ответить на те высказывания, что я поставил
перед тобой. Я придерживаюсь того, что даже твой Учитель подтверждает,
что есть некий Отец сокровенный.
Тут Пётр опять якобы вызывает раздражение Симона, уличая Симона в безбожности
и неправедности и говоря, что слова Иисуса можно понимать очень по-разному,
не обязательно в таком опасном смысле, да и как бы могли-де не знать Его
евреи, столько сделавшие и столь угодившие Богу, да и прочие народы. Симон
его прервал:
- Вини своего собственного Учителя, сказавшего, "славлю Тебя, Отче,
Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то
младенцам".
Пётр начал неуверенно отрицать истинность этой цитаты, допустив в то
же время, что Господь мог так сказать, но в любом случае Писания писались,
дабы-де испытать нас. Здесь автор награждает изумление и волнение Симона
эпитетом "деланные", приводя такой его ответ:
- Да будем я и любящие меня далеки от того, чтобы слушать твои речи.
И в самом деле, поскольку я не знал, что ты берёг такие мнения относительно
Писаний, я терпел и дискутировал с тобой; но теперь я удаляюсь. В действительности,
я должен был в первый же раз уйти, потому как я слышал, как ты говорил:
"Я, со своей стороны, не верю никому, кто говорит что-либо против Того,
который сотворил мир, ни ангелам, ни пророкам, ни Писаниям, ни священникам,
ни учителям, ни кому-то ещё, даже пусть некто и производил бы знамения
и чудеса, даже пусть бы он и блестяще светился бы в воздухе или же делал
откровение через видения или через сны". Кто же тогда сможет преуспеть
в изменении твоих дум, здравых ли, больных ли, так чтобы ты сохранял мнения,
отличные от тех, что ты определил наперёд, видя, что ты остаёшься так настойчиво
и недвижимо при своём собственном решении?
Затем Симон собирался уйти (а то и ушёл, судя по резюмирующему характеру
реплики), но Пётр якобы его упросил выслушать одно замечание, заключавшееся
на деле в обвинении Симона в том, что тот - слуга зла, на что Симон парировал:
- Откуда тогда зло возникло, расскажи нам?
Тут Пётр перенёс объяснение назавтра, на что Симон заметил:
- Я сделаю, что мне покажется благим.
Сказав так, он наконец ушёл, как обращает внимание автор, в одиночестве,
ибо все прочие были заняты валянием в ногах Петра, испрашивая прощение.
Пётр же, помолясь, произведя необходимые чудеса исцеления, отправился на
покой.
На следующий день Симон прервал начавшего свою речь Петра, сказав:
- Пропусти эти длинные вступления и отвечай прямо на вопросы, поставленные
мною тебе. Поскольку я осознаю, что ты (как я знаю из того, что я слышал
в начале, что у тебя нет иной цели, кроме как любым ухищрением показать,
что один только Творец сам является невинным Богом), - поскольку, как я
сказал, я осознаю, что ты имеешь такое предрешённое желание придерживаться
того, чтобы тебе посметь объявлять как ложные некоторые части Писаний,
явно говорящие против него, по этой причине я полон решимости сегодня доказать,
что невозможно, чтобы Он, являющийся Творцом всего, был невинен. Но доказательство,
итак, я могу теперь начать, если ты ответишь на вопросы, поставленные мною
тебе. Придерживаешься ли ты того, что есть какой-то Князь зла или нет?
Ибо, если ты скажешь, что нет, я могу доказать тебе из многих заявлений,
и твоего учителя тоже, что есть; но если ты честно допустишь, что Злой
существует, тогда я буду говорить в соответствии с этой верой.
Пётр не смог отрицать столь явных свидетельств, и Симон продолжал:
- Поскольку, тогда, ты честно признался в свидетельствовании Писаний,
что Злой существует, изложи нам, как он явился в существование, если на
самом деле он явился в существование, и кем, и почему.
Пётр сделался смущён тем, что сего в Писаниях нет, а так они рискуют
богохульством, но Симон не испугался этого:
- Позволь мне пойти на риск; но не делай же то, что ты утверждаешь,
есть богохульство, предлогом для отхода. Ибо я ощущаю, что ты желаешь уйти,
дабы отступить, для того, чтобы ты мог избежать опровержения перед массами,
иногда ты будто боишься услышать богохульства, в другие же разы ведёшь
себя так, словно ничего не было написано о том, как, кем и почему Злой
появился в существовании, а мы не должны сметь утверждать более, чем Писание.
Вследствие чего, и как набожный человек, ты подтверждаешь только, что Он
существует. Но этими ухищрениями ты обманываешь себя, не зная, что если
это богохульство - аккуратно расследовать в отношении Злого, вина ложится
на меня, обвинителя, а не на тебя, защитника Бога. И если исследуемого
предмета нет в Писании, и из-за этого ты не желаешь исследовать его, есть
иные удовлетворительные методы, могущие доказать тебе, что есть Искомое,
не менее эффективно, чем Писания. Например, не должно ли быть доводом то,
что Злой, который по твоему утверждению существует, либо зарождён, либо
незарождён. Поэтому, если он зарождён, он сотворён тем самым Богом, кто
сотворил все вещи, будучи либо рождён, как животное, либо ниспослан сущностно,
и результируясь из внешней смеси элементов. Ибо либо материя, будучи живой
или безжизненной, из которой он был сотворён, была вне Его, либо он явился
в бытие через Бога Самого, либо через самого себя, либо он результировался
из вещей несуществующих, либо он смертная относительная вещь, либо он всегда
существовал. Итак, указав, как я думаю, ясно, все возможные пути, которыми
мы можем найти его, пойдя по какому-то из них, мы должны найти его. Поэтому
мы должны пойти по каждому из них в поисках его происхождения; и когда
мы найдём того, кто его автор, мы должны понять, что он виновен. Или как
это дело кажется тебе?
Пётр отвечал, что Творец не должен быть повинен в любом случае, поскольку
в жизни всё надобно; если же удастся доказать Его непричастность, тем лучше.
Услышав такое, сказал ему Симон:
- Когда ты обсудишь все темы, поставленные мною перед тобой, я покажу
тебе причину зла. Тогда я также отвечу на то, что ты сейчас сказал, и докажу,
что тот Бог, который, ты утверждаешь, невинен, обвиняем.
Пётр согласился пройти все возможные пути мысленно, дабы доказать,
что Бог полностью свободен от всякой вины. Тогда Симон молвил:
- Ты говоришь это как любящий Бога, которого, ты полагаешь, ты знаешь;
но ты неправ.
Пётр обрушился с ругательствами на Симона, который в ответ рек:
- Помни, что ты уподобил меня автору зла.
Пётр поправился, что Симон даже хуже, чем тот, ибо смеет говорить против
Него. На это был ответ Симона таков:
- Тот, кто ищет истину, не должен доставлять отраду кому то бы ни было
из какого бы то ни было почтения, обратного тому, что есть действительно
истина. Ибо зачем он вовсе производит исследование? Для чего, я спрашиваю?
поскольку я также не способен откладывать аккуратное исследование вещей,
чтобы тратить всё моё время в хвале того Бога, которого я не знаю.
Пётр предупредил, что так Симон движется к ещё большему безумию, на
что тот говорил:
- Не представляй, что ты отпугнешь меня от исследования истинности
твоих примеров. Ибо я настолько жажду истины, что ради неё я не уклонюсь
от того, чтобы подвергнуться опасности. Если, тогда, ты имеешь что-либо
сказать в отношении высказываний, сделанных мной в начале, говори их сейчас.
Пётр свёл вместе все варианты происхождения зла, сказав о каждом, на
что Симон заметил:
- Что ж, ты провёл различение всех методов учёта его существования
в виде конспекта. Теперь пришёл мой черёд рассмотреть эти различные идеи
и показать, что Творец обвиняем. Но это твоё дело - доказывать, как ты
обещал, что Он свободен от всякой вины. Но мне интересно, способен ли ты.
Ибо, во-первых, если дьявол произведён от Бога как животное, его порочность
соответственно такая же, как Того, что послал его.
Пётр воспротивился, приведя в пример различие отцов и детей, но Симон
отвечал:
- Ты поступаешь глупо, используя человеческие примеры, когда беседуешь
о Боге.
Пётр усомнился, что иначе Симон сможет изъясниться понятно, что Симон
стерпел:
- Ты не заставишь меня через стыд промолчать в отношении Его сущности
и исследовать одну только Его волю. Ибо возможно и думать, и говорить о
Его сущности. И имею в виду, из благих атрибутов, принадлежащих человеку;
но смерть - не атрибут Бога, но жизни, и вечной жизни. Далее, люди могут
быть и злыми, и благими; но Бог может быть только несравнимо благой. И,
чтобы не затягивать тему слишком долго, наилучшие атрибуты человека есть
вечные атрибуты Бога.
Тут Пётр вопрошал, атрибут ли человека - производить зло и благо, на
что Симон отвечал утвердительно, тогда Пётр предположил, что Бог, наверное,
есть причина только благих вещей, и Симон ему сказал:
- Если, тогда, Бог есть причина всего того, что благо, что же ещё можем
мы думать, как не то, что некий другой Принцип произвёл зло; или зло не
произведено?
Пётр отрицал такой вывод, ибо Бог-де источник всего сущего, которое
до начала комбинаций в себе могло быть нейтральным на уровне элементов,
о чём Симон спросил:
- Бог, способный смешивать элементы и производить Его смеси с тем,
чтобы произвести любое расположение, какое Он может пожелать, почему Он
не произвёл сложение всякого так, чтобы предпочесть то, что благое?
Пётр вдруг вспомнил о теме - происхождение зла, но продолжал искать
показать невинность Бога, само же, случайно, живое существо не родится,
при этом Симон спросил вновь:
- Но что, если материя, будучи равного с Ним возраста, и обладая равной
силой, производит предводителей Его врагов, которые препятствуют его желаниям?
Пётр отрицал возможность не благословенного непреходящего, вечного,
как материя, на что Симон (непохоже на себя- так часто; зато удобно для
сюжета) в который раз спросил:
- Но что если, будучи безжизненной, она располагает природой, способной
производить то, что зло, и то, что благо?
Пётр заметил, что и то, и другое требует свободы выбора, будучи безжизненным,
и тогда Симон опять же спросил:
- Что, если Бог Сам дал этому жизнь, не Он ли, тогда, причина зол,
производимых этим?
Пётр в свою очередь поинтересовался, какого рода то зло, не приходит
ли это зло за грехи человека, не имея власти над безгрешным; свобода же
выбора быть злым привносит и возможность наказания. На это Симон молвил:
- У меня есть ещё одна вещь сказать, относительно Злого. Конечно, поскольку
Бог сделал его из ничего, Он в этом отношении злой, особенно поскольку
Он был способен сделать его благим, дав ему при его сотворении природу
никоим образом неспособную на выбор злостности.
Пётр не находит этому иного объяснения, кроме как то, что Он находит
радость в уничтожении Злого. Это вызвало новые вопросы Симона:
- Если он сотворил ангелов также добровольными ангелами, и злой ангел
выбыл из состояния праведности, почему он был почтён руководящим положением?
Непонятно то, что Тот, кто таким образом почтил его, находит угодным зло,
в котором Он его так почтил?
Пётр усмотрел же преходящесть почестей и правильность того, что злой
должен управляться злым, тогда Симон логически продолжал расспрос:
- Тогда, если Он существует всегда, не факт ли то, что единовластие
Бога уничтожено таким образом, ведь есть другая Сила, именно, касающаяся
этого вопроса, правящая вместе с Ним?
Пётр отталкивается от неравенства сил и продолжительности бытия обоих,
добавляя, что материя могла всегда существовать, как некая кладовая Бога.
Это встретило новые вопросы у Симона:
- И что тогда? Злой сам себя сотворил? И был ли Бог благ таким образом,
что, зная, что Он стал бы причиной зла, Он всё же не разрушил его при его
зарождении, когда он мог быть уничтожен как пока не совершенно сотворённый?
Ибо если он явился в бытие вдруг и завершённый, то вследствие этого он
есть в состоянии войны с Творцом как явившийся вдруг в бытие, владеемое
равною с Ним Силой.
Пётр отрицал возможность всех описанных явлений, и тогда Симон продолжал:
- Не является ли он тогда простой относительностью, и таким образом
злым? - будучи вредным, как вода вредна огню, но блага для иссохшей почвы;
как железо благо для культивации почвы, но вредно при убийствах; и похоть
не зла в отношении брака, но дурна в отношении измен; как убийство зло,
но благо для убийцы в том, что касается его цели; и обман зло, но приятен
тому, кто обманывает; и прочие вещи подобного рода и благи, и дурны в сходной
манере. Таким образом, ничто ни зло, ни благо; ибо одно производит другое.
Ибо не радует ли делавшего то, что кажется сделанным во вред, но карает
пострадавшего? И хотя это кажется неправедным, что человек должен, из себялюбия,
доставлять себе самому радость любыми средствами в его власти, с другой
стороны, не кажется ли то неправедным, что человек должен сносить наказания
от руки праведного сидьи за любовь к себе? Не обстоит ли дело так, тогда,
что нет ничего дурного или благого природой, но разница возникает через
закон и обычай? Ибо разве нет такого обычая у персов, чтобы жениться на
их собственных матерях, сёстрах и дочерях, тогда как брак с другими женщинами
воспрещён как наиболее варварский? Отсюда, если не установлено, что вещи
злы, невозможно для всех ожидать суда Божьего. Не кажется ли это, тогда,
тебе истиной в отношении Злого? Расскажи нам.
Пётр, ответил вопросами на вопрос - бессмыслен ли Злой в гипотетических
обстоятельствах безболезненности - и не одно ли и то же зло, боль и смерть
- и получив на оба утвердительный ответ, продолжал, что обретаемая человеком
природа Христа не даст проявиться никаким острым импульсам. Симон на это
отвечал так:
- Ты был прав, говоря это; но разве в теперешнем мире тебе не кажется
человек способным на любой вид чувства, - как, например, похоть; ярость,
горе, и подобные?
Пётр утверждал, что все они доступны человеку и нужны во исполнение
Божьей воли. Симону задал тогда вопрос:
- Почему так, тогда, что некоторые умирают, не повзрослев, и возникают
эпидемии; и что есть, более того, нападения демонов и безумие и все прочие
виды несчастий, способные стать великим наказанием?
Пётр всё отнёс на долю грехов, обещав всегда назвать человека, которому
какое-то из этих несчастий неизвестно. Тогда Симон рек:
- Позволь мне допустить, что дело обстоит так: не кажется ли тебе неравенство
среди большинства людей наиболее неправедным? Ибо один в нищете, другой
богат; один болен, другой в добром здравии: и имеются бесчисленные различия
подобного рода в человеческой жизни.
Пётр был уверен, что всему найдётся объяснение, вроде безбожности страдальцев.
Тогда Симон спросил (почувствуйте разницу - уже давно одни лишь вопросы,
помогающие Петру развивать сюжет):
- Не несчастны ли те, что находятся в скромных обстоятельствах? ибо
они подвергаются огорчению, что иные могут делаться праведными.
Пётр объяснил, что всякий недовольный своим жребием, может его обжаловать
и, следуя закону, изменить образ жизни на иной, о чём Симон уточнил:
- Что ты имеешь в виду под этим жребием и этим обжаловать?
Пётр обратил внимание, что это уже новая тема, на что отвечал Симон
так:
- Не представляй себе, что, я буду спрашивать тебя, соглашаться с тобой
в каждом пункте и переходить на следующий, только будучи полностью убеждён
в истинности предыдущего;; но я оказался податлив твоему неведению, чтобы
ты мог переходить дальше, к следующей теме, для того, чтобы, ознакомляясь
с полным спектром твоего неведения, я мог осуждать тебя не из-за простой
догадки, но из полного знания. Позволь мне теперь удалиться на три дня,
и я вернусь и покажу, что ты не знаешь ничего.
Тогда вмешался отец Климента Римского, рассудив, что Пётр в этой дискуссии
говорит истину, и поспешил присудить ему победу, боясь, что Симон уже не
вернётся к беседе. Автор описывает затем уход Симона сопровождающимся "скрежетом
зубовным в тиши".
Пётр же смог без помех вернуться к своему чудотворству.
По другой версии (ВСП, здесь и далее), разговор о зле складывался иначе,
Пётр возмутился, что Симон ждёт только таких тем, где можно было бы его
поймать на противоречии, и на это Симон ответствовал:
- Мне кажется, ты рассердился; но если так, не нужно входить в конфликт.
Мне придётся сносить терпеливо твою неискушённость, так как я могу показать,
что на самом деле ты желаешь соблазнять народ, но я учу истине. Но теперь
я воздержусь от дискуссии касательно безграничного света. Отвечай мне,
поэтому то, что я спрашиваю у тебя. Раз Бог, как ты говоришь, создал все
вещи, откуда происходит зло?
Пётр предложил, что если Симон хочет что-то узнать, пусть в том признаётся,
тогда Пётр научит, о чём Симон имел такое мнение:
- Это хорошая шутка: посмотрите на парня, предлагающего учить меня!
Тем не менее, я стерплю и вынесу твоё неведение и твоё высокомерие. Я признаюсь,
тогда, что я желаю учиться; давай, посмотрим, как ты сможешь научить меня.
Пётр сперва задал тогда вопросы, где же зло, что зло и для кого, на
что получил такой ответ:
- О, ты, самый неискушённый и необученный, есть ли хоть один человек,
не признающий, что есть зло в этой жизни? Отсюда и я, думая, что даже ты
обладаешь здравым смыслом всех людей, спросил, откуда зло; не как желающий
узнать, раз я знаю все вещи, и менее всего - от тебя, не знающего ничего,
но чтобы я мог показать тебя несведущим во всех вещах. И чтобы ты не мог
предположить, что это оттого, что я рассержен, я говорю нечто сурово, знай,
что я движим состраданием к присутствующим, которых ты пытаешься обмануть.
Пётр возражал, что целый народ евреев, тем не менее, отрицает существование
зла, и Симон перебил его:
- Те поступают правильно, кто говорят, что нет зла. Извини меня; я
ошибался касательно первого вопроса; но положим, что я спрашиваю сейчас
сперва, есть зло или нет?
Пётр назвал правильным такой порядок, при котором бы каждый высказал
мнение на суд слушателей, о чём Симон заметил:
- Не кажется ли тебе бессмысленным, что неискушённый народ будет судить
наши высказывания? По какому предмету ты желаешь вести дискуссию? Скажи
мне, чтобы и я мог определить, что я думаю, и начать таким образом исследование.
Пётр напомнил из Писания, что Бог не хочет исследований истоков зла,
но нашего поиска праведности, на что Симон отвечал:
- Раз эти вещи были заповеданы евреям как имеющим правильное знание
Бога и пребывающим во мнении, что в силах каждого совершать те дела, по
которым он будет судим, - но моё мнение отличается от их, - откуда ты хочешь,
чтобы я начал?
Пётр предложил поговорить о том, за что мы можем быть судимы, на что
ответ был таков:
- Да нет, лучше поговорим о Боге, о котором все присутствующие желают
услышать.
Пётр предложил тогда признаться, что нечто всё-таки во власти воли,
но встретил отрицательный ответ Симона:
- Никоим образом. Мы не можем даже понять то, что ты говоришь, если
есть что-то во власти воли. Я не знаю, знаю ли я даже это; ибо каждый,
согласно предначертанному ему судьбой, либо делает, либо понимает, либо
страдает.
Пётр возразил, что человек находится под своим собственным управлением,
на что Симон вопрошал:
- Каков смысл нахождения под собственным управлением? Поведай нам.
Тебе нечего ответить на это.
Пётр назвал свободу выбора свойством души, на что Симон аплодировал:
- Воистину, ты выдвинул это великолепно и несравненно, ибо моя задача
- свидетельствовать, чтобы ты говорил хорошо. Теперь, если ты объяснишь
мне, что я тебя сейчас спрашиваю во всех остальных пунктах, я уступлю тебе.
Что я хочу узнать тогда, это вот что: есть ли то, чего Бог желает; и нет
ли того, чего Он не желает. Ответь мне на это.
Пётр узрел в этом бессмыслицу, на что Симон заверил (подделано, на
наш взгляд, ибо функцию кары он ниже опровергает как божественную):
- Я клянусь Высшей Божественностью, чем бы она ни была, которая судит
и карает тех, кто грешит, что я не знаю, что я сказал непоследовательно,
или какая бессмысленность есть в моих словах, то есть в тех, что я только
что произнёс.
Пётр выступил с длинным поучением о Боге как источнике и зла, и добра,
и Симон рек:
- Разве Он не был способен создать нас такими, чтобы мы были благи,
и чтобы быть иными было не в нашей власти?
Затем, (по версии ВСП, на другой день), Пётр сменил тему зла на тему
познания, оправдав такой порядок, когда несведущий обращается за знанием
к искушённому, на что Симон возразил:
- Тогда истина - не собственность всех, но тех, кто знает искусство
спора, что есть бессмыслица; ибо не может того быть, раз Он в равной степени
Бог всех, чтобы все не были равно способны познать Его волю.
Пётр согласился, что все были созданы Им равными, разница же не в рождении,
а в образовании, и привёл примеры из распространённых искусств, на что
Симон подтвердил:
- Ты говоришь верно. Это истинно в отношении общепринятых искусств;
но в отношении слова знания, как только некто услышал, он узнал. Должны
ли те, что слышат, верить, что всё, что бы они ни услышали, истинно?
Пётр объяснил, что это зависит от того, придерживаются ли слушающие
жизненных правил, после чего Симон спросил:
- Извести нас, поэтому, что же желающий познать истину должен узнать
первым?
Пётр назвал таковым узнавание возможностей познания, тогда Симон говорил:
- Один пункт, по которому я желаю быть удовлетворён, это бессмертна
ли душа; ибо я не могу принять бремя праведности, пока прежде не узнаю
касательно бессмертия души; ибо на самом деле, если она не бессмертна,
исповедание проповедуемого тобой не выстоит. При всей твоей похвальбе знанием
порядка дискуссии, мне кажется, теперь ты отвечал обратно порядку; ибо,
когда я прошу тебя показать, бессмертна ли душа, ты говоришь, что мы должны
сперва исследовать, праведен ли Бог. Вот, что на самом деле внушает мне
неверие, поскольку многие благодетели жалко погибают, а опять же многие
злодеи завершают долгие жизни в счастье.
Пётр показал, что воздаяние ждёт всех не в этой жизни, на что Симон
вопрошал:
- Почему же тогда я не убеждён в этом? Извини меня, если я не охоч
до поисков праведности, прежде чем узнаю, бессмертна ли душа. Несомненно,
что ты не можешь утверждать, что душа бессмертна, и потому ты придираешься,
зная, что если будет доказано, что она смертна, всё исповедание той религии,
что ты пытаешься пропагандировать, будет сорвано на корню. И потому, на
самом-то деле, я хвалю твоё благоразумие, тогда как я не утверждаю твоей
убедительности; ибо ты убеждаешь многих принять твою религию и уступить
обузданию удовольствия в надежде на будущие благие дела; с которыми происходит
то, что они утрачивают наслаждение вещами настоящими и обманываются надеждами
вещей будущих. Ибо, как только они умрут, в то же самое время их душа будет
загашена. Если ты рассержен, я ни буду у тебя спрашивать каких либо вопросов,
ни желаю слышать тебя.
Пётр, который на протяжение всей этой тирады скрежетал зубами, тёр
лоб и показывал крайнюю степень горя, всё же утверждал, что он способен
показать обратное через вопросы, на что Симон согласился:
- Тогда спрашивай меня, и я отвечу тебе всё, что знаю, чтобы я мог
услышать в одном предложении, как ты обещал, каким образом душа бессмертна.
Пётр стал задавать вопросы, что лучше убедит - видение или слышание,
Симон назвал первое, тогда Пётр напомнил, что у Симона есть в спальне образ
мальчика, чем поверг Симона в смертельную бледность и страх, что дом будет
обыскан, или что Пётр раскроет о нём ещё большие тайны, дабы каждый узнал,
кто он такой, и отвечал Симон (к удовольствию средневекового богобоязненного
читателя, наконец):
- Я умоляю тебя, Пётр, благим Богом, который в тебе, одолеть зло, что
есть во мне. Прими меня к покаянию, и ты будешь иметь меня помощником в
своей проповеди. Ибо теперь я узнал на самом, что ни на есть, деле, что
ты пророк Бога истинного, и поэтому один ты знаешь тайные и сокрытые вещи
людей.
Пётр, однако, признался, что источник его познаний - ученики Симона,
тогда Симон покрыл Петра проклятиями и упрёками, говоря:
- О, самый злой и обманчивый из людей, которому удача, а не истина,
принесла победу. Но я искал покаяния не из-за дефекта в знании, но для
того, чтобы ты, думая, что с покаянием я стану твоим учеником, мог доверить
мне все тайны своего преподавания, и так, по истечении времени, зная их
все, я мог бы окончательно повергнуть тебя. Но раз ты хитростью узнал,
по какой причине я прикидывался покаянным, и согласился, будто бы не понимая
моей стратегии, чтобы ты мог сперва выставить меня перед людьми неискушённым,
то предвидя такое представление перед людьми, я должен по необходимости
вознегодовать и признаться, что я не был истинно покаянным, ты предвидел
это, ты можешь сказать, что я после моего покаяния снова вернусь к своей
неверности, чтобы ты мог казаться победившим по всем статьям, и если бы
я продолжал покаяние, которое я возвестил, и если бы я не продолжал; и
так в тебя стали бы верить как в мудреца, потому что ты предвидел эти вещи,
тогда как я буду выглядеть обманутым, потому как не предвидел твой трюк.
Но ты, предвидя меня, использовал тонкость и обошёл меня. Но, как я сказал,
твоя победа - результат удачи, не истины: хотя я знаю, почему я не предвидел
этого; потому что я стоял подле тебя и говорил с тобой в доброте моей и
терпеливо сносил тебя. Но теперь я покажу тебе силу моей божественности,
так что ты быстро падёшь ниц и восславишь меня. Я - Первосила, которая
есмь всегда и без начала. Но войдя во чрево Рахили, Я был рождён от неё
как человек, дабы быть видимым людьми. Я летал по воздуху, смешивался с
огнём и делался с ним одно; Я заставлял статуи двигаться; Я одушевлял безжизненные
вещи; Я делал камни хлебами; Я летал от горы к горе; Я перемещался из места
в место, поддерживаемый руками ангелов, и освещал землю. Я не только смел
творить эти вещи; но даже сейчас Я способен делать их, чтобы фактами Я
мог доказать всем, что Аз есмь Сын Бога, длящийся в вечности, и что Я могу
сделать тех, кто верит в меня, длящимися точно также вечно. Но твои слова
все тщетны; ни ты не можешь осуществлять каких-либо настоящих работ, таких,
как Я упомянул, ибо Тот, кто послал тебя, маг, хоть и не смогший избавить
Себя от страдания на кресте.
Тогда Пётр стал выступать с опровержением его слов, но Симон начал осыпать
его богохульствами и проклятиями, что он может поднять бунт и взволновать
всех, дабы не быть опровергнутым, а таковым оказался бы Пётр. Тогда люди
прогнали Симона со двора, и только один последовал за ним. Потом этот ученик
Симона вернулся к Петру, прося его принять, говоря, что он обманут магом,
и рассказав, чем всё продолжилось. Симон, увидев, что тот один последовал
за ним, назвал его благословенным и отвёл к себе домой; и около полуночи
сказал ему:
- Я сделаю тебя лучше всех людей, если останешься со мной, пусть даже
до конца.
Когда тот пообещал, он потребовал от того клятвы в настойчивости; и
получив её, он поместил тому на плечи некоторые из тех грязных и проклятых
тайных вещей, чтобы тот мог их нести, и велел следовать за собой. Но когда
он пришёл к морю, он ступил на лодку, которой случилось быть там, и взял
с шеи того то, что велел нести. И поскольку он вышел из неё, спустя недолгое
время, ничего не неся с собой, он должно быть кинул это в море. Затем он
попросил того идти с ним, говоря, что он уезжает в Рим, и что там он угодит
людям настолько, что они сочтут его богом и публично одарят божественными
почестями, и сказал:
- Тогда, если ты пожелаешь вернуться сюда, я пришлю тебя назад, нагруженным
всеми богатствами и защищаемым различными службами.
И тогда ученик осознал, что Симон - маг и обманщик, и отказался покинуть
Кесарию (по ВСП большой диспут и последующие события происходят ещё там),
где у него жена и дети, и Симон обвинил того в лени и отправился в направлении
Доры, сказав:
- Ты пожалеешь, когда услышишь, какую славу я стяжаю в городе Риме.
И после этого он отбыл в Рим, а ученик прибежал к Петру. Последний
же решил преследовать Симона, и здесь сюжет начинает смыкаться с рассказанными
нами апокрифическими Деяниями апостолов в Риме.
На другой день (по другой версии ПРП) пришло известие о приезде Аппия
Плейстоника с Анубием Антиохийским, поселившегося у Симона. Фауст (в КНГ:
Фаустиниан), отец Климента отправился навестить этих друзей своего детства,
вернувшись же заговорил с Петром, напугав в это время всех прочих. Ибо
имел он форму Симона, но голос Фауста. И они все бежали в ненависти от
него, кроме Петра, видевшего его истинный облик и объяснившего им это влиянием
магии их смертельнейшего врага. На голос же Фауста и на глаза Петра магия
не влияла. Тут вернувшиеся из Антиохии привезли слух от шпионов при Симоне
о том, что тот называл там Петра магом, жонглёром и убийцей, настроив тамошний
народ до состояния людоедской ненависти. В то время же император как раз
казнил нескольких магов, и они решили заставить Симона Волхва взлететь
и показать, кто он. Корнелий, центурион, излечившийся через Христову Веру,
обещал изобразить, что он по приказу ищет Симона. Слухи посыпались на него
отовсюду, и наконец он с Афинодором пришли попрощаться, Пётр же с братией
советовал ему больше не появляться в городе, пока не забудутся его обвинения
в их адрес. Пётр также опознал чары Симона в преображении Фауста, тот же,
вероятно рассчитывал, что казнят не его. Тут Фауст и вспомнил, что Анубий,
его друг, ему тоже намекал об этом. И сам Анубий тоже явился, известить
о полёте Симона, спешившего в Иудею. Тут Анубий увидел Фауста в обличье
Симона и не верил своим глазам. Фауст же возблагодарил Анубия за открытие
правды о том, что Симон - маг. Анубий тогда рассказал, как это колдовство
было сделано:
Симон был рассержен исходом дискуссии, когда вошёл Фауст, и тогда обратил
свою ярость на него, сказав нам: "Заставьте его, когда он войдёт, разделить
вашу трапезу; и я приготовлю мазь, так чтобы, когда он поест, он может
принять немного её и смазать ею своё лицо, и тогда он внешне примет для
всех мою форму. Но вас я смажу соком некоего растения, и тогда вы не будете
обмануты его новой формой; но всем иным Фауст будет казаться Симоном".
Когда я поинтересовался о преимуществе такого ухищрения, Симон сказал:
"Во-первых, ищущие меня, когда они возьмут его под стражу, то бросят мои
поиски. Но если он будет казнён от руки императора, очень великая печаль
падёт на его детей, что оставили меня и бежали к Петру, теперь же помогают
ему в его работе". И Симон не дал нам возможности для частного разговора,
чтобы кто-нибудь из нас не смог открыть Фаусту злой план Симона. Затем
Симон поднялся посреди ночи и улетел в Иудею, конвоируемый Аппием и Афинодором.
Тогда я прикинулся, что болен, чтобы, оставшись, мог заставить Фауста вернуться
к его людям, если по какому-то случаю он будет способен это сделать, скрываемый
от тебя, и бежать из-под наблюдения, потому, что будучи пойманным как Симон
ищущими его, он мог быть казнён именем императора. Среди ночи я посему
отослал его к тебе; и из-за беспокойства явился повидать его с намерением
вернуться прежде тех, кто конвоировал Симона. Я, Аннубий, вижу истинную
форму вашего отца, ибо я был помазан, как я упоминал, самим Симоном.
Тогда Пётр обещал восстановить форму нашего отца, если тот поможет прежде
использовать эту форму на пользу им и беспрекословно подчинится его командам,
на что тот согласился. Тогда Пётр приказал ему, оставив Климента, отправляться
наперёд в Антиохию и заявить там прилюдно: "Я, Симон, объявляю это вам:
я признаюсь, что все мои заявления в отношении Петра совершенно ложны;
ибо он не обманщик, не убийца, не жонглёр, и ни одна из злых вещей не истинна,
которые я, вынуждаемый гневом, говорил ранее в отношении него. Я сам поэтому
молю вас, я, бывший причиной вашей ненависти к нему, прекратите ненавидеть
его; ибо он есть истинный апостол [истинного Сына Божьего, посланного на
спасение мира - в эвионитском оригинале "Пророка"]. Вследствие чего я также
советую вам уверовать в то, что он проповедует; ибо, если вы не уверуете,
весь ваш город будет совершенно уничтожен. Теперь я желаю, чтобы вы знали,
по какой причине я делаю это признание вам. Это ночные ангелы Бога бичевали
меня, безбожного, ужасно, как являющегося врагом вестника истины. Я молю
вас поэтому, не слушайте меня, даже если я приду в другой раз и попытаюсь
сказать что-либо против Петра. Ибо я признаюсь, что я маг, я обманщик,
я жонглёр. Однако, может быть, возможно для меня раскаянием загладить грехи,
прежде совершённые мной". Тогда Пётр обещал по прибытии вслед в Антиохию
избавить Фауста от формы Симона, обещав, что Бог устроит всё в наилучшем
виде, поскольку с ними Аннубий, астролог. Только он отбыл в Антиохию, прибыли
Аппий с Афинодором и принялись Фауста искать, а не найдя и будучи обманутыми
Петром, вернулись в Иудею, вслед за Симоном.
На этом рукопись заканчивается, впрочем, римское продолжение отношений
мы знаем. Хочется верить, что так, хоть отчасти.
1. Галат., 1-2 Коринф., Рим., 1-2 Фесс., Ефес., Колос., Филип. и Филим.
